Право на пиво
Шрифт:
Что же это получается? Чья-то шутка? Оригинальный рекламный ход? Действительно: машины с красным крестом узнаваемы и без дурацких надписей-пояснений, да еще не на родном языке. Так почему бы их не переделать слегка? Чтобы слово напоминало торговую марку? Глядишь, в подсознании отложится. Да и больницам какая-никакая денежка перепадет.
Вся эта возня вокруг рекламы, на мой взгляд, слова доброго не стоит. Крупные компании, будто сонные супруги, перетягивают на себя одеяло продаж, выпуливая бешеные деньги на привлечение потенциальных покупателей. А покупатель-то все одно по вкусу судить
Хотя, конечно, при прочих равных лучше будут брать то пиво, которое на слуху. Рискнув переиначить классика, скажу: «Все хорошее пиво похоже друг на друга, каждое плохое противно по-своему». Ну, правда, какая разница — много хмеля иди мало, резкий вкус или мягкий? Это ж все на любителя. А вот когда в пиво вместе с солодом горелые тряпки кладут, да воду льют прямо из городского водопровода… Кто хочет поспорить — с аргументами в Ясную Поляну, пожалуйста.
В общем, я себя убедил. Я вообще с собой легко нахожу общий язык. Так что до автобусной остановки я добрался в приподнятом только что заработанным полтинником настроении. Только постоянно лезущие в голову «лони-болони» несколько утомили.
Вот ведь прицепилась, зараза! Ладно бы мотив какой-нибудь популярный или рекламный стишок — с ними я уже научился справляться: начинаю морзяночную «муху» мурлыкать. Попробую: «Та-а та-а, ти ти та-а, ти ти ти ти, ти та-а…»
Интересно, много ли людей знает, что популярный футбольный напев — не что иное, как «муха»? И во время матча над стадионом все время проносится «муха», исторгаемая из фанатьих… фанатовских… болельщицких дудок. А зрители, значит, под ней сидят. Под мухой, значит. О, вот и мой автобус.
— Вошедшие пассажиры, за проезд оболоньте, пожалуйста.
Я думал, шею сверну — так резко обернулся к кондукторше. «Да нет, обычная тетка. Незнакомая. И кому оно вообще надо — нанимать людей, чтобы надо мной изгаляться. Так что вывод один, и очень неутешительный: я немного съехал с рельс. Остался вопрос: приторможу или дальше поеду?
Если судить по книгам и фильмам, мне сейчас приличествует биться в истерике, рвать волосы, безумно вращать глазами… Почему-то не хочется. Ну, сумеречное состояние, ну и что? Вон, у Кинга почти все герои свихнутые — и ничего, иногда даже хэппи-энд случается. Например, э-э… м-м-м… не помню, но что-то такое было».
Виртуозно используя естественные преграды и складки, местности, кондукторша скрытно подобралась вплотную и гаркнула:
— Что у вас, молодой человек?
«У меня зверушка, белочкой зовут!» — не стал говорить я. Молча достал деньги и оболонил проезд.
«Может, и правда „белочка“? Да нет, от стакана пива… Мы вон, на „пивные праздники“ с друзьями минимум бутылок по пять высасываем — и ничего. В голове только шумит да язык заплетается. Разве что Васильич с рецептурой начудил. Позвонить, покаяться? Черт, мол, попутал. Не, не буду звонить — совестно. И ведь все равно неправдоподобно: Васильичу опыта не занимать, не мог он серьезных дров наломать. Тем более, сам собирался того пивка попить.
Ничего, впереди выходные.
Занятно все-таки, что дальше будет? Полюбопытствуем».
Я повертел головой и обнаружил немного впереди сидящую с раскрытой книгой девушку. Над ней оставалось вакантное место для висения, и я аккуратно туда передвинулся. Поглядим, о чем пишут:
«— Я не могу без тебя жить!
— Знаю, — кокетливо ответила Оболонь, — но не сейчас. Потерпи до вечера».
Ясно. Дальше можно не читать.
— Осмелюсь заметить, — склонил голову Сергей, — что индуктор появился еще два года назад. На сегодняшний день проведено тридцать два эксперимента. Последний, тридцать третий, я проведу сегодня, — он погладил рукой стоящую на столе литровую бутыль из толстого темно-коричневого стекла. — Во всех случаях отмечен явно положительный эффект без каких-либо неприятных последствий. Но — еще раз напомню — его привязку к альфа-кислоте мы закончили совсем недавно…
— …хотя, наверняка, могли сделать это еще года два назад. Только вот не захотели: а вдруг что-нибудь пойдет не так? Как в свое время с талидамидом, например, да? А так — шкатулка Пандоры заперта надежно, и без вашего соизволения ее не открыть. Я правильно понимаю? — Павел Геннадьевич сдвинул брови на лоб. — Значит, мы вас спонсируем, денежных клиентов подсовываем, создаем вашей лаборатории безупречную репутацию, как какие-нибудь долбаные имиджмейкеры, а вы в ответ решили в молчанку поиграть? Почему, интересно мне знать, ты раньше ничего не сказал?
— А по той же причине, по которой ты лично приходишь в лабораторию, — решительно, но с едва уловимой дрожью в голосе, ответил Сергей. — И, прошу заметить, репутация у нас не дутая: ни один клиент не ушел обиженным.
Павел Геннадьевич немного помолчал, старательно высверливая взглядом дырку во лбу Сергея. Видимо, кость оказалась довольно толстой и, не добившись успеха, Павел Геннадьевич процедил:
— Пер-р-рестраховщик!
«На себя посмотри, — Сергей аккуратно прикусил язык, оставляя за зубами воробьиную стаю рвущихся наружу слов. — Все-таки мы не напрасно тратили время, натягивая на индуктор ошейник из альфа-кислоты — хоть какой-то сдерживающий фактор!»
— Так значит, вот в этой бутыли, — повел головой Павел, — образец?
— Да.
— И ты его, значит, сам пить будешь?
— Второй раз уже.
— Самоубийца.
— Традиция, — парировал Сергей.
— Ну и хрен с тобой, гуманист слюнявый. Отчеты, надеюсь, в порядке?
Сергей выдвинул ящик стола, извлек из него толстенную чернокожую папку с ручками-ремешками и передал ее собеседнику.
— Здесь все, в лучшем виде. Будешь читать — обрати внимание на подписи: все серии экспериментов, проходившие вне лаборатории, полностью контролировались вами же отобранными людьми. Мы тоже не профаны в конспирации, — гордо добавил он.