Право на пиво
Шрифт:
Вначале справочники пестрили оболонями, и я иногда путался, выискивая истинный смысл в контексте или в памяти. Но примерно через час я с удовлетворением отметил, что концентрация изрядно надоевших слов постепенно спадает.
«Так что визит к психиатру отложим до худших времен. Пусть пока промышляет параноиками и шизофрениками без моего посильного вклада».
Я продолжал работать. Тенью за спиной мелькнула мама, поинтересовавшись, что я кушал и как себя чувствую. Интересно получается: вот если бы я ей сказал: «Мама, я не
Отец поздоровался из коридора. Он сам не любит, когда его отвлекают, и со мной ведет себя соответственно. «Железный мужик! Уважаю».
В три часа ночи я подвел итоги. На выходные осталось заключение и оформление рамок на чертежах. «Ха! Значит, завтра можно с чистой совестью оттянуться». Я еще немного почитал и, когда в четыре начали слипаться глаза, лег спать.
Похоже, обязанности будильника настолько почетны среди предметов быта, что даже гениальное изобретение Белла ими не гнушается.
— Да?
— Привет.
— Пиэт, — зевая, ответил я.
Звонил Витька.
— Ты что, спишь?
— Нет, с тобой разговариваю.
— Горазд ты спать. Десять часов уже.
— Поздно лег, — ненавижу оправдываться, не чувствуя за собой никакой вины.
— Что делаешь сегодня?
— Еще не знаю. А что?
— Да мы тут решили на природу выйти. Ты как, участвуешь?
— А что на улице? — я наконец-то продрал глаза свободной рукой.
— Лето настоящее. Жара, солнце. В самый раз для пива.
— Во сколько?
— Часа в два, наверное. Раньше смысла нет.
— А кто еще будет?
— Пока только Конь и Джон. Кузя сегодня работает. Может, к вечеру подойдет.
— Куда пойдем? В парк?
— Да, наверное. Земля сухая уже.
— Хорошо.
— Тогда пока.
— Пока.
Я вернул трубку на место и двинул в ванную. До двух, пожалуй, можно будет курсовой закончить. «А что с „Оболонью“? — Я взглянул на плакат: „Испейте чашу наслаждений на чудных крымских берегах“. — Прощай, безумие! Или, может быть, все-таки до свидания? Нет, не буду сегодня много пива пить. Тем более, не очень-то и хочется».
Около двух я вышел из подъезда. Витька и Джон уже сидели на лавочке, а Конь как раз появился из-за поворота. Перездоровавшись, мы пошли в излюбленный магазин.
— Сколько брать будем? — спросил Джон.
— Ящик, — тоном, предполагающим непроизнесенное вслух «разумеется», ответил Витька.
— Мужики, я пару бутылок себе возьму и все. Не хочется что-то.
— Ты не заболел? — поинтересовался Витька. Конь и Джон только недоуменно зыркнули.
— Да не то чтобы очень, но вчера нездоровилось слегка, — ответил я, подумав: «Ага, расскажи вам, в чем дело — год покоя не дадите».
— Как хочешь, — пожал плечами Витька. — Все равно ящик надо брать: вечером Кузя подтянется, может, еще кто. Я всех вчера обзвонил.
За прилавком скучала знакомая продавщица. Света, по-моему. Мужики дружно полезли по карманам, извлекая
— Здрасьте, — сказал Витька. — Ящичек «Туборга» дайте, пожалуйста.
— А мне пару «Портеров» оболоневских, — добавил я, не глядя на Витьку.
Конь с Джоном только хмыкнули за спиной, а Витек покосился подозрительно:
— Чего это ты?
— А, — я махнул рукой, — хочется чего-то новенького.
Все-таки, хоть и достала меня вчера «Оболонь», но пиво у Васильича неплохое было. Надо бы попробовать.
Я улыбнулся.
Сергей подошел к окну, возле которого уже стоял и задумчиво смотрел на рыжую стену соседнего корпуса Павел Геннадьевич.
— Одно меня беспокоит, — сказал он. — Уж очень агрессивная реклама выходит…
— Вообще-то мы принимали довольно сильную дозу препарата, чтобы, так сказать, наверняка засечь неприятные последствия. Нормальная профилактическая доза в десять раз меньше. Лечебный эффект не так ярко выражен, но ведь и клиентами будут не записные алкоголики, а нормальные люди.
— А… рекламный аспект остается?
— Да. Но тоже не в такой острой форме. То есть импринтинг сохраняется, но вот галлюцинационное, если можно так выразиться, творчество исчезает.
— Вы понимаете, что вы создали? — голос Павла Геннадьевича вдруг сорвался от волнения. — Это ведь золотое дно! Да за такую рекламу люди и впрямь не то что валютой — золотом согласны будут платить!
— Не совсем так. Я ведь уже говорил, что индуктор восстанавливает медиаторные системы раз и навсегда. При следующем приеме препарат в полном объеме выводится из организма с мочой. Это проверено и подтверждено.
— Но ведь хотя бы однажды все сработает как надо?
— И да, и нет. Во-первых, как вы собираетесь внушить человеку объект импринтинга? Во-вторых, опять повторюсь, индуктор способен сравнительно долго существовать только в присутствии альфа-кислоты. Идеальной средой обитания для него является пиво, причем обязательно хмельное. Собственно говоря, мы на него и ориентировались, как на лучшее средство для решения основной задачи.
— Да, да, помню. Избавить нацию от пагубного пристрастия к алкоголю, — энтузиазм в голосе Павла Геннадьевича слегка потух, но окончательно не выветрился. — Так что патентуйте, будем торговать. Только вот хотелось бы побочный эффект как-то использовать, чтобы хоть немного затраты окупить.
— Кстати, теперь, когда мы свою работу практически закончили, объясните мне, наконец, почему нельзя было просто развернуть мощную антиалкогольную кампанию? К чему эти шпионские штучки и тайные заговоры? Нет, мы, конечно, в накладе не остались, и даже наоборот. Но все-таки?
— У всех этих кампаний эффект довольно спорный. Ну, запретим мы крепкие напитки, так польются самогонные реки. А пенка достанется уже не государству — все утечет в чужие карманы. А ты знаешь, какие это деньги? Вон, в Америке всерьез утверждают, что восемьдесят процентов крупного капитала зародилось во времена сухого закона. Да и примета плохая есть…