Право на защиту

Кивинов Андрей Владимирович

Опера переглянулись.

— Совсем без масла,— скривился Любимов.— Я бы, знаете... тут ведь все свои... как раз этого придурка — и в Лебяжью канавку. Вместо дедка... вяленого. Вот была бы смехопанорама.

— Отставить! — с видимым сожалением сказал Шишкин.— Нельзя в канавку. Всплывет. Такие не тонут... Зато весь «убойный» отдел посадят за убийство. Вот уж точно будет... Евгений Степанян.

— Петросян,— поправил Рогов.

— Один хрен — армяне!

Любимов махнул рукой и отошел в сторону. От греха подальше.

Среди

прокурорских были нормальные трудяги, но и уроды попадались. И все больше и больше в последнее время. Хотя бы перед ними-то не выделывались!..

— Господин следователь, вы протокол осмотра собираетесь делать?..— громко спросил Стрельцов.— Или нам за вас отдуваться?..

Рогов сформулировал этот посыл энергичнее:

— Хватит болтать, ёшкин кот!..

— Все, Светуля, надо вкалывать,— сказал Мурыгин трубке.— Вкалывать, говорю! Работать надо, трудиться... Целую-целую. Пока-пока. Вечером увидимся...

Закончив разговор, Мурыгин сделал обиженное лицо. Дескать, позвонить не дадут. Что за дела...

— Куда вы спешите, мужики? Еще весь день впереди. Работа — не волк.

— Убийство раскрывать спешим,— сплюнул Вася.

— Так раскрывайте! — прокурорский следователь развел руками.— Я вам мешаю, что ли?.. Не мешаю.

— Видите ли, господин следователь... — с сарказмом начал Стрельцов.

— Александр Васильевич,— сухо представился Мурыгин.

— Господин Александр Васильевич... Вы же, согласно уголовно-процессуальному кодексу, на осмотре старшим являетесь!

— Я знаю,— подбоченился Мурыгин.

— Может, указания ценные будут? — Стрельцов явно издевался.

Шишкин, чтобы не нагнетать конфликт, спросил миролюбиво:

— Давно в прокуратуре?

— Три месяца,— Мурыгин выпятил грудь и стал похож на цаплю.— Ну и что?.. У меня университет за плечами.

И гордо повел этими самыми плечами. А говорил он с вызовом, свойственным неуверенным в себе людям.

В это время вернулся Любимов. Кивнув на Мурыгина, но не глядя на него, он сказал Любимову:

— Наверняка в адвокаты готовится!

— Думаешь? — переспросил Стрельцов.

— Дедукция подсказывает. Впрочем, сейчас и в прокуратуре нормально...

— А что плохого, если в адвокаты? — по-детски обиделся Мурыгин.

— Да нет, ничего,— отвернулся Любимов.— Наверное...

— Пойду за бланком схожу, а вы мне пока понятых найдите,— велел Мурыгин и начал подниматься к тропинке.

— А уж это вы, Александр Васильевич, сами! — жестко ответил Любимов.— У вас как-никак университет за плечами.

Он подождал, пока следователь скроется из виду, и добавил:

— Бланк у него в машине, это туда десять минут, обратно десять... А чего — время казенное. Служба идет. По дороге еще кому-нибудь позвонить можно. Пока мы тут пашем.

— Вот такие сейчас приходят... — резюмировал Шишкин.

— Индюки с дорогими мобильниками,— сплюнул Рогов.— Вы видали, какая

«труба» у него? С видеокамерой!..

— С камерой не новость,— сказал Стрельцов.— Сейчас уже с телевизорами появились. Очень удобно: преследуешь преступника, а сам одним глазом футбол смотришь... И с подогревом, чтобы ухо не мерзло.

— Прокурор адвокату,— задумался Любимов над новым афоризмом,— друг, товарищ и брат!..

— Так, кончай базар! — скомандовал Шишкин.— Ты, Гриша, дуй в местный отдел, участковых на обход организуй и все грабежи за этот год пересмотри. Может, какие приметы есть. Жора и Вася, вы — в институт к потерпевшему. Больше пока некуда.

Федор Ильич, тесть Рогова, оказался первым клиентом, которого Виригин лично пригласил в адвокатскую контору. Что ж, по-человечески это было приятно — Ильич был мужиком немножко вздорным, но симпатичным.

С деловой, с коммерческой, то есть, точки зрения — начало, конечно, не Бог весть какое... Но с чего-то ведь надо начинать.

Федор Ильич сел за стол перед Виригиным. На столе стояли шахматные часы — и больше ничего. В руке посетитель сжимал квитанцию на оплату коммунальных услуг. Эмоционально потряс документом, положил на стол:

— Вот, Максим, полюбуйся! Нет, ты полюбуйся!..

Максим полюбовался. Квитанция как квитанция.

Модная такая: на хорошей бумаге, двухцветная. Вывоз мусора, радиоточка, отопление... Наверное, они по такой же платят. Сам Виригин вообще никаких квитанций не видел — ими всегда занималась жена.

— Плачу каждый месяц за лифт по шестьдесят два целковых, а он четвертый месяц стоит! — горячился Федор Ильич.— Приходится ножками на шестой этаж. С сумками. С кочанами...

— С чем? — переспросил Виригин.

— Ну, с капустой... Солить.

— А-а... У нас тоже бывает. На выходные вот лифт не работал. Но чтобы четыре месяца — нет, такого не было...

— Так меня не это бесит,— возмущался Федор Ильич.— Хотя и это тоже. Двигатель, говорят, у них полетел, а никто не чинит. Только табличку, как лифтом пользоваться, прикрутили. Зато цены все время растут.

— И как же им пользоваться?..— заинтересовался Виригин.

— Да глупости!..— махнул рукой Федор Ильич.— Дескать, надо нажимать на кнопку с цифрой, соответствующей номеру этажа, на который хочешь...

— Логично, в общем-то... — осторожно заметил Виригин.

— Да я лифтом пользовался, когда они еще пешком под стол ходили!..— взорвался Васькин тесть.

— Шучу, Федор Ильич. Начальству их писали?

— А как же! Всей лестницей. У нас напротив в квартире студент-филолог — складно пишет, без ошибок. Все равно не чинят!.. Но это еще полбеды. Я другого не пойму. Почему с меня деньги за лифт дерут?.. За три месяца сто восемьдесят шесть рублей ноль-ноль копеек. Это же натуральный грабеж. Это ж сколько капусты засолить можно!..