Правофланговые Комсомола
Шрифт:
Юрий Смирнов тоже вызвался участвовать в опасной, но почетной операции.
— Непременно пойду в танковый рейд, — решительно заявил он.
«Охотничество» Юрия Смирнова было принято. В шлеме, в защитном плаще с капюшоном, с автоматом на груди явился Юрий к месту сбора десантников.
Для осмотра героической танковой колонны прибыл лично генерал Галицкий. Осмотром танков, их экипажей и стрелков-автоматчиков командующий остался доволен.
Молодое лицо Юрия на миг привлекло внимание генерала, он даже сделал
Но дорога была каждая минута, и генерал тепло и взволнованно обратился к бойцам:
— Спасибо от лица Родины за службу, за доблестную решимость на подвиг… Желаю вам полного успеха, гвардейцы, и победоносного возвращения… Да здравствует наша славная Советская Армия!..
— Ура!.. Уррааа!.. — покатилось по рядам бойцов. Экипажи скрылись внутри танков, автоматчики заняли свои места за башнями. Взревели моторы, и колонна двинулась на выполнение задания.
До рассвета было еще далеко — только начинал светлеть восток, но водители точно знали маршрут и уверенно повели танки. Через два-три часа они должны были вырваться на магистраль.
Авиация была также наготове, чтобы в нужный момент обеспечить успех.
Фашистские дозоры заметили стремительно движущиеся танки, но в предрассветной мгле не успели даже разобрать, чьи танки, — свои или советские…
Все дальше, все глубже внедрялась танковая колонна в зону немецкого расположения, вгрызалась в «траутовский утес», давила фашистские укрытия и землянки.
…Глухо гудели моторы. В ушах Юрия ревел ветер, по лицу хлестали ветви деревьев и будто пело сердце:
— Вперед! Вперед!..
Фашисты уже поняли грозящую им опасность. Из дотов открыли пулеметный огонь, началась винтовочная стрельба. Полетели противотанковые гранаты…
Но у танкистов только одно стремление — вперед и вперед!
Колонна не должна была вступать в бой, пока не достигнет цели — магистрали Москва — Минск…
Когда, ломая деревья, танки КВ и ИС проходили через белоствольную березовую рощу, один из бойцов-десантников был тяжело ранен в плечо. Потеряв равновесие, он упал на землю. Это был Юрий Смирнов…
Мимо неслись гигантские стальные гусеницы. Занималась заря. Вдали между деревьями мелькали серо-зеленые тени. На фоне зари они казались черными. К упавшему с танка бойцу трусливо приближались фашисты.
Как шакалы, набросились они на тяжело раненного советского солдата.
— Имья? Часть?
Молчание раненого не смутило фашистских молодчиков. Ведь есть испытанное средство — пытка. Можно заставить заговорить любого, если только он не немой от рождения.
Торжествующие эсэсовцы втиснули раненого русского солдата в коляску мотоцикла и на предельной скорости помчали в штаб самого генерала Траута.
Генерал
Фашистским генералом овладело бешенство. Может быть, есть еще возможность пресечь движение советской танковой колонны, накрыть ее артиллерийским огнем, отрезать, окружить и раздавить…
— Р-р-раздавить!.. — повторял дрожащими побелевшими губами генерал Траут. И поминутно справлялся у своих штабных: — Что нового?
Наконец он услышал желанное слово: «язык»!
Скорее, скорее, он сам будет допрашивать русского пленного. Он вырвет у него все, что нужно, узнает маршрут и задачу колонны…
Торопливо вошел генерал Траут в помещение для допросов. Сел за стол, вперил мутный скачущий взгляд в ту дверь, из-за которой должен был появиться «язык».
Часовые ввели пленного советского солдата, первого пленного за много месяцев.
Перед Траутом стоял юноша со смелым, открытым взглядом. Вся его фигура была воплощением спокойствия и силы.
— Имья?
Молчание.
— Фамилия?
Молчание.
Траут ударил кулаком по столу.
— Полный обыск!
Подручные генерала сорвали с юноши одежду. Ощупали все тело. Заглянули даже в рот.
В карманах гимнастерки были обнаружены воинская книжка и комсомольский билет.
В обоих документах одно и то же имя: Юрий Васильевич Смирнов, год рождения 1925-й.
Литер полка ни о чем не говорил фашистам. Полк стрелковый, а прорыв осуществлен танковой колонной.
— Куда направляется колонна? Молчание…
— Заставить говорить… — отрывисто бросает Траут своим подручным.
И начинается неописуемое, беспредельно страшное. Фашисты делают все, чтобы русский юноша заговорил.
Траут спешит, Траут торопит палачей-истязателей. Ему дорога каждая секунда.
— Куда пошла танковая колонна?… — повторяет он каждые несколько секунд, и переводчик автоматически выкрикивает по-русски эти слова над ухом Юрия.
Пытка следует за пыткой. Всю свою омерзительную изобретательность пустили в ход фашистские изверги. Но даже нечеловеческие муки не заставили заговорить отважного советского юношу.
А время летит…
Траут уже не может себя сдерживать. Он сам наносит Юрию Смирнову несколько яростных ударов, сам срывает с него клочья кожи.
То и дело прибегает адъютант с донесениями. Пожалуй, уже и напрасен допрос. Фашисты поняли, что советская танковая колонна явно стремится к выходу на автомагистраль Москва — Минск.
Наконец поступает новое донесение.
— Советские танки на магистрали… Наши заслоны сбиты, стрелковый десант овладел важными позициями по обе стороны автострады… Русские в тылу у наших главных сил. Красная авиация бомбит пути отхода…