Правосудие в Калиновке
Шрифт:
— Я присвистнул.
— А ты думал, он служил в армии врачом? — Пугик ухмыльнулся.
— Обожди-ка, Игорь, — Ольгин голос дрогнул от едва сдерживаемого негодования. — Ты хочешь сказать, что сразу понял, кто он?!
— Естественно. Бывший урка. Ничего, чтобы было из ряда вон. Я достаточно часто мотаю по областям. Во многих маленьких городках — каждый третий — сидел. Редко у кого — всего по одной ходке. Так и что, убить его? Вышел человек, не стану утверждать, будто взялся за ум, но пока баранку крутит. Некриминальное занятие, если, конечно, по пешеходам не ездить. Доставит нас, куда и как договорились, не хуже любого другого. Любезничать с ним тебя никто не заставляет.
— Все
— Это — никогда не помешает, — откликнулся ее муж.
— Похоже, тема была исчерпана. Я кинул взгляд на массивный откидной борт вездехода, который нам теперь предстояло лицезреть ближайший час, а то и два, пока не доберемся на место. Автоматически прочел номерной знак, крупные цифры и буквы, нанесенные белой нитрокраской через трафарет. Причем, похоже, недавно:
12 67 КРЯ
Чуть ниже и левее красовалась табличка, сообщавшая:
НЕ УВЕРЕН, НЕ ОБГОНЯЙ
И, еще ниже, у самой кромки кузова, другая:
ПАССАЖИРОВ НЕ БРАТЬ
Давно таких табличек не видел, подумалось мне, кажется, они вышли из обихода еще в советскую пору. Теперь у водителей грузовиков вошло в моду крепить на лобовом стекле таблички с надписями другого содержания, адресованными персонально гаишникам. Например, «ПУСТОЙ», а также ее вариант, «ПУСТОЙ И ТРЕЗВЫЙ». Я снова рассеянно скользнул по номеру. Поймал себя на нелепой мысли. Подумал, зловещий облик водителя совершенно не вяжется с добродушной серией, выпавшей грузовику совершенно случайно, в полном соответствии с теорией вероятности. КРЯ. Словечко — прямо из детских стишков Сергея Михалкова или Корнея Чуковского, какие и сегодня читают детворе. Разве стоит ожидать чего-то плохого от машины, носящей на борту такие буквы? Обернулся к Ольге, она была мрачнее тучи, обронил, в расчете ее расшевелить:
— Оль? Помнишь, был такой шампунь в детстве, «КРЯ КРЯ»? Его еще продавали разлитым в желтые пластмассовые бутылочки с рисованным красным утенком?
— Какой шампунь, Сережа? — ледяным тоном спросила Ольга. — О чем ты вообще думаешь? — Она раздраженно передернула плечиками, отвернулась. Я решил больше не докучать ей, нет, так нет. Хочет человек лепить из мухи слона, да пожалуйста, сколько угодно. Устроился поудобнее. Коснулся запястья Игоря, еще хмурившегося после недавней ссоры с Ольгой. Надеясь расшевелить, бросил фразу из репертуара Михаила Жванецкого, было время, мы частенько обменивались ею, когда сдавали экзамены в институте:
— Нормально, Григорий?
— Куда уж отличнее, Константин… — вздохнул Игорь. Я счел за лучшее оставить обоих друзей в покое. Умолк. И, постепенно, тягостное ощущение надвигающейся беды, завладевшее ими, передалось и мне, словно вирус гриппа. Более того, начало принимать все более отчетливые формы.
***
— Терпеть этого не могу, — пожаловался Игорь, отвлекаясь от массивной кормы вездехода, с которой не сводил глаз уже минут двадцать. Ровно столько, сколько мы проехали.
— Чего — этого? — спросил я.
— Вот так вот болтаться на шнурке, — пояснил Пугик, потирая левой рукой веки. Я догадался, о чем он. Управлять машиной, которую тащат на прицепе — чрезвычайно утомительное занятие, это подтвердит каждый, кому довелось испробовать это сомнительное удовольствие на собственной шкуре. Монотонность движения удручает, а зевать нельзя — дистанция чересчур коротка. Впрочем, в нашем случае монотонности скоро настал конец.
— Какого черта?! — неожиданно воскликнул Игорь.
Его вопль ошпарил меня кипятком, я грезил
— Мама! — взвизгнула Ольга. — Игорь?!!
В следующую секунду наша машина подпрыгнула, как на батуте, меня швырнуло на старого институтского товарища, мы столкнулись головами. Из глаз посыпались искры. Игорь, клюнув носом, выпустил руль. «Вектра» вильнула вправо, но трос удержал ее, не позволив перевернуться. Выбросив руку, я на ощупь поймал баранку, брошенную Пугиком.
— Что он делает?! — закричала Ольга.
— Кто?! — крикнул я, совершенно растерявшись, слишком напуганный, чтобы соображать, как следует. В голове мелькали бессвязные мысли, самая внятная состояла в том, что, либо Пугик, либо водитель грузовика не справились с управлением, и мы летим в кювет.
— Он, что, заснул?! — завопила Ольга. Нас снова тряхнуло. Я едва не потерял руль. Голова Пугика болталась безвольно, как буек в волнах. Корма грузовика, заслонявшая весь обзор, подпрыгнула в панораме лобового стекла. «Вектру» рвануло вперед, и она боднула вездеход в массивный зад. Брызнули стекла, мы остались без фар и подфарников. Трос натянулся, дистанция опять увеличилась. Только теперь до меня, наконец, дошло, в чем дело. Грузовик продолжал идти на приличной скорости. Судя по ухабам, на которых нас подкидывало ежесекундно, и клубам пыли, что летели из-под его массивных колес, мы очутились на проселке. Я, кажется, выругался матом, осознав весь драматизм ситуации. Нас тащили неведомо куда, мы стали заложниками, совершенно бессильными что-либо предпринять.
— Тормози, Игорь, тормози! — надрывалась Ольга. Пугик хрипло застонал, вряд ли в ответ, скорее — от боли.
— Он потерял сознание! — выдохнул я, безуспешно пытаясь протиснуть левую ногу в нишу над педалями, занятую ватными ногами Пугика. Вам это может показаться странным и даже невероятным, но впопыхах мне и в ум не пришло сорвать ручник. Ольга потянулась к мужу, нас снова сильно тряхнуло, припечатав ее затылком к потолку. Охнув, она повалилась назад. Мельком глянув на приборный щиток, я обнаружил, что скорость постепенно растет. Стрелка спидометра переползла отметку пятьдесят и, похоже, не собиралась останавливаться. Мы неслись с горы. В отчаянии я надавил на клаксон. Он разорвал ночь протяжным, хриплым гудком. Видимо, на ходу генератор немного подзарядил аккумулятор, как и надеялся Игорь. Правда, теперь это было до лампочки. Сигнал не возымел никакого действия. Если шофер грузовика спал, разбудить его мне не удалось. Наш автопоезд продолжал разгоняться.
— Что творится? — пробормотал Игорь. Слава Богу, он возвращался к жизни.
— Этот урод нас куда-то тащит!
— Какой урод?!
— Водила гребаный!! Наверное, заснул!
В нижней тоске склона мы угодили в яму. Меня швырнуло так, что я ударился головой в зеркало заднего вида и сломал его, будто тростинку. Зубы клацнули, прикусив язык. Это еще что, я мог совершенно свободно отхватить его, так что мне еще крупно повезло. Игорь напоролся грудью на рулевую колонку. Ольга замычала, наверное, ей тоже перепало. Затем нос «Вектры» задрался кверху, спуск перешел в подъем. Мотор вездехода взревел, его водитель включил понижающую передачу. Как только до меня дошло, что он не отключился, как я предполагал, а делает все это сознательно, сердце провалилось в пятки, а волосы встали дыбом. Мне стало по-настоящему страшно.