Правосудие в Калиновке
Шрифт:
Первая пуля оказалась самой меткой из всех, да и стрелять довелось почти в упор. Ударив татуированного водителя под дыхало, она опрокинула его как кеглю. Вторая попала лжемилиционеру в плечо, и он упал, крутанувшись волчком. Кентавр пригнулся к рулю, остальные бандиты бросились врассыпную, кто куда. Рывком вскочив на ноги, я выбежал из-за укрытия, паля в них, и опрометчиво не считая оставшиеся в запасе патроны. Впрочем, мне было не суждено израсходовать весь боезапас. Как когда-то и предрекала Светлана, за резиновыми пулями по воздуху зажужжали настоящие, металлические. Капитан, которого я не добил, а затем вообще выпустил из поля зрения, несколько раз выстрелил с земли, попав мне сначала в плечо, а затем в руку. Я выронил пистолет. Милиционер был всего в нескольких шагах и наверняка убил бы меня с третьей попытки, если бы не Пугик. Мой институтский друг с
— Не здесь, мудаки! — прикрикнул Михеич. Это были последние слова, которые я разобрал.
V. Подземелье Магов
— Мне плохо, — пробормотал я. Губы казались деревянными. Очевидно, они были разбиты вдрызг, но я не помнил, когда и кем. Лежа ничком, я попытался пошевелиться, но, не тут-то было. В обеих руках поселилась боль, она проснулась одновременно со мной, и теперь накатывала волнами, крепчавшими по мере того, как возвращалось сознание. Впрочем, саднило и болело все тело, словно один чудовищный синяк, от затылка и до крепко связанных у щиколоток ног. Не отдавая себе отчета, я застонал. Звук получался глухим, лицо было повернуто к земле.
— Гляди, шевелится, хххххх, — произнес кто-то надо мной. Судя по искреннему удивлению, прозвучавшему в нем, я заключил, что преподнес незнакомцу сюрприз, дышать мне, очевидно, уже не полагалось.
— Живучее падло. Ну, это, бхххх, ненадолго.
Я сжался, сообразив, кто они, эти люди, что стояли надо мной. А заодно — и кто бил меня, но отчего-то не забил до смерти, а затем сразу вспомнил вчерашнюю ночь, всю, в мельчайших деталях, одним махом. Я пережил ее благодаря Пугику, он закрыл меня грудью от пули. Я когда-то, в юности читал, будто на фронте за такой поступок без разговоров давали звание Героя и Золотую Звезду, вот только не знал теперь, стоило ли мне благодарить Игоря за жизнь. Как, впрочем, и того, представится ли мне шанс сделать это. Для него, вероятно, все окончилось еще вчера, мне предстояла вторая серия. Правда, скорее всего, короткометражка, судя по бодрому настрою бандитов, в чьей безраздельной власти я оказался.
— Хочешь сразу его зхххххххх, только скажи, — предложил один из них. — Прямо тут и ехххх животину, без проблем.
— На ххх? — возразил второй. — Пущай живьем полетает, петух…
Его собеседник хохотнул. Ужас, охвативший меня при этих словах и от этого смешка, словами не выразишь. Я ведь не выношу высоты. Боюсь ее панически, с детства.
— Как знаешь, Вовчик. Ладно, тогда поволокли первого жмура, а то уже светает.
— А хоть бы и так, тут никакая падла один ххх свой тупорылый пятак не всунет.
— Бери, короче, за ноги, пока мухи не обсели.
Я сначала подумал, что речь обо мне, но это оказалось не так. Голоса начали постепенно удаляться. Легкий предрассветный ветерок относил их куда-то в бок. Я догадался, что, скорее всего, нахожусь на возвышенности. Вероятно, на вершине одного из холмов, которыми изобиловала местность. Этот гипотетический адрес так ловко вписывался в схему полетов, о которой трепались бандиты, что меня бросило в пот.
Гадать, кого назвали «жмуром», а потом куда-то поволокли, мне не хватило мужества. Видимо, помешал какой-то барьер, установленный мозгом в качестве некоей защитной паниконепроницаемой переборки, чтобы рассудок сразу не пошел ко дну как топор.
Когда голоса смолкли, я уловил монотонное тиканье, еле различимое, оно доносилось справа, со стороны, противоположной той, куда ушли бандиты. Догадался, такие звуки издает остывающий автомобильный мотор. Собравшись с духом, медленно повернул голову и, превозмогая боль, приоткрыл правый глаз. Взгляд уперся в видавший виды вездеходный протектор, заляпанный вязкой, словно клейстер,
12.00 Р18 К-70, — машинально прочел я, хоть истертые цифры и буквы едва проступали из-под быстро подсыхавшей грязи. Так и есть, я лежал у грузовика. Для того, чтобы определить его марку, мне не потребовалось много времени. Это был тот самый ночной бродяга, с появления которого все и началось. Он взял нас на буксир и утащил в глушь. А теперь, вероятно, подрабатывал катафалком, бандиты прибирали за собой рабочее место. Мы были обыкновенными отходами производства, которые они утилизировали.
Отправляя в полет.
Я осторожно перевалился на спину, закусив губу, чтобы не взвыть от боли. Массивный бампер с лебедкой и куцая квадратная кабина цвета хаки заслоняли половину неба. По нему бежали крохотные облака, полупрозрачные, словно новорожденные медузы. Приближающийся рассвет окрашивал им брюшки перламутром. Я подумал о море, сонно бормочущем под самыми окнами «Морского бриза» и снова закусил губу, на этот раз, до крови.
Утро быстро вступало в свои права. Тьма отступала, ретировалась, рассеиваясь. Набравшись мужества, я повернулся на другой бок, чтобы оглядеть окрестности. Попытка далась не без боя, но, в конце концов, у меня все-таки получилось.
Я действительно находился на вершине холма. В низинах клубился туман, плотный, как взбитые сливки, он укрывал равнину местами вздыбленным пуховым одеялом. Кое-где из тумана торчали макушки других холмов, образуя гряду, уходящую на северо-восток. Они напоминали необитаемые острова забытого Богом архипелага. Холм, куда меня привезли, был единственным, что носил признаки разумной человеческой деятельности. Правда, жизнь здесь, похоже, замерла давно, а когда и теплилась, была несколько странной. На пологой вершине, напоминавшей огромную лысину, громоздились массивные одноэтажные строения из железобетона, нечто вроде бункеров или даже дотов, черневших уродливыми провалами амбразур. Серые приземистые стены густо поросли вьюном или какой-то его степной разновидностью, отчего создавалось впечатление, будто базу старательно маскировали специалисты, съевшие на этом деле собаку. Впрочем, вероятно, этими специалистами были годы забвения. Строения были явно заброшенными. Высокий бетонный забор, некогда окружавший их по периметру, был повален в десятке мест, словно крепость пала в результате приступа, уцелевшие же блоки торчали криво, будто зубы после цинги. Кое-где лохмотьями висели бурые остатки колючей проволоки и гирлянды электротехнических изоляторов, видимо, раньше, по проволоке пускали ток. Дорога, на которой стоял грузовик, подымалась чуть выше, упираясь в массивные автоматические ворота, краска давно облезла с них, и большие металлические пятиконечные звезды на каждой створке из красных сделались грязно-рыжими. Мне следовало сразу догадаться — это была советская, ныне покинутая воинская часть. Брошенная военная база, объект министерства обороны страны, оставшейся лишь на старых политических картах. Потому что ее время истекло.
Потом я заметил какое-то движение между бараками и понял, что мое время тоже стремительно истекает. Я скоро уйду, отправлюсь в полет, как обещали бандиты, и от меня не останется вообще ничего, ни на картах, ни на холмах вроде этого. Мокрое место где-то здесь, да зияющая рана в сердцах дочери и жены, которые никогда не узнают, что же со мной стряслось.
Может, это и к лучшему, не знать…
А сон-то оказался в руку, — подумал я неожиданно, припомнив и приснившегося мне полуфараона-полубога Осириса, в незапамятные времена убитого вероломным Сетом. Так, кажется, сказала Ольга, которая сейчас уже тоже, вероятно, была мертва…
Лучше б ей умереть…
Прошло каких-то три, от силы четыре часа, как я напугал друзей пересказом своего кошмара, их реакция немного смутила меня. Правда, никто из нас не был докой по части толкования снов, впрочем, теперь это стало без надобности. Милицейский капитан и его приятели расставили детали на свои места, превратили сон в реальность. У них это вышло с завораживающей простотой…
Мысли оборвались, ринулись наутек, забились по норам испуганными рыбешками, почуявшими приближение барракуды. Из-за угла ближайшего бункера показались бандиты, они возвращались, отряхивая на ходу запылившуюся одежду. Шли за мной, и я совершенно ничего не мог поделать с этим. Мне оставалось только ждать, когда они прикончат меня.