Праздник под угрозой
Шрифт:
К тому же эта взбалмошная девица только что применила боевую магию. Пусть не в общественном месте, но все же. И что-то мне подсказывало, что за ней тянулся целый след ошибок. Нужно только поковыряться.
Я шагнул вперёд, стараясь выглядеть как можно спокойнее.
— Елизавета Леонидовна, позвольте представиться, — начал я, глядя ей прямо в глаза. — Алексей Николаев, светлейший князь Балтийский. Я здесь — нейтральное лицо. Посланник, если вам угодно. Князь Феликс Феликсович понимал, что вы можете не поверить Иде, поэтому он отправил меня.
Ида украдкой вытаращилась на меня,
Лизавета настороженно посмотрела на меня, но я почувствовал, что её внимание теперь было сосредоточено на моих словах.
— И с чем же вы пришли, посланник?
— Феликс Феликсович намерен пригласить вас обоих — вас и Василия — в Петербург. Все три семьи: Юсуповы, Сумароковы и Рибопьеры, соберутся вместе, чтобы решить эту ситуацию. Если понадобится, будут приглашены представители Императорского Дома. Всё можно уладить, но это нужно сделать по правилам.
— По правилам? — переспросила Лизавета, её голос прозвучал с горькой усмешкой. — Вы действительно думаете, что это возможно? Никто не позволит нам быть вместе. Мы потому и бежим, чтобы сделать то, что хотим.
Как же порой хочется огреть эту молодежь чем-нибудь тяжелым. Чтобы проняло. Но вместо этого я лишь сдержанно улыбнулся.
— Хорошо, Елизавета Леонидовна, предположим, у вас получится бежать. Однако вы должны в полной мере представлять последствия, которые вас коснутся. Вы уже вывели все средства на зарубежные счета? Приобрели недвижимость там, где собираетесь жить? Позаботились о том, чем вы будете заниматься в изгнании? Ведь это будет именно изгнание. Подумали ли вы о Василии? О его карьере? О его семье? У него есть дядя, служащий в Спецкорпусе. Как вы полагаете, что со всеми ними будет, когда скандал вскроется? Они лишатся постов и доброй половины средств к существованию. Вы этого хотите для семьи человека, которого любите?
Лизавета опустила взгляд, её руки задрожали. Её уверенность, казалось, начала рушиться под тяжестью моих слов. Но прежде чем она успела ответить, Ида шагнула вперёд, её голос зазвучал громко и резко:
— Ты — эгоистичная девчонка, которая думает только о себе! — воскликнула она, и её слова прозвучали, как удар. — Ты — графиня! Ты должна была понимать с самого детства, какую ответственность накладывает твоё происхождение. Ты просто не имеешь права думать только о себе!
Лизавета подняла голову, её лицо стало пунцовым. Она пыталась что-то сказать, но Ида не дала ей шанса:
— Аристократ должен думать на поколения вперёд! Ты своими действиями собираешься разрушить не только свою жизнь, но и будущее семьи Сумароковых! Ты хоть раз подумала, что это значит для всех нас? Любовь? Нет, ты просто не привыкла получать отказ! Ты всегда делала только то, чего тебе самой хотелось. И этот твой демарш лишь демонстрирует твой эгоизм!
Слёзы застыли на щеках Лизаветы. Она открыла рот, но слова застряли в горле. Ида продолжала, её голос дрожал от гнева:
— Мы — не простые люди, Лиза. Господь наградил нас статусом и даром. Наши поступки — это не только наша личная ответственность. Они отзываются эхом в судьбах всех, кто
Я положил руку на плечо Иды, осторожно, чтобы остановить её порыв. Она тяжело вздохнула, немного успокоившись, но её взгляд оставался ледяным.
— Елизавета Леонидовна, — сказал я мягче, — мы здесь, чтобы помочь вам. Иначе за вами отправили бы других людей. И если вы действительно любите Василия, то должны подумать о том, как сохранить его честь и будущее.
Лизавета снова заплакала, её руки бессильно опустились. Её голос прозвучал тихо, почти неуверенно:
— А если ничего не получится? Если они нас всё равно разлучат?
— Тогда ты точно будешь знать, что сделала всё возможное, — ответила Ида. — Но если сейчас убежишь, то оставишь за собой только пепелище. Иногда любовь требует от нас самопожертвования.
Молодая графиня замерла, казалось, борясь с самой собой. Мы с Идой молчали, позволяя ей обдумать наши слова. Лизавета тяжело вздохнула, её плечи опустились.
— Хорошо, — наконец, прошептала она. — Я поеду с вами. Но только чтобы поговорить. Никаких обещаний.
* * *
Мы вернулись в Петербург уже поздним вечером, но город и не думал засыпать. Юсуповский дворец на Мойке встретил нас огнями множества окон и рождественскими украшениями, словно сам был рад нашему возвращению.
Вестибюль, украшенный мраморными колоннами и позолоченными люстрами, наполнял лёгкий аромат еловых веток. Княгиня Лионелла Андреевна появилась в дверях ещё до того, как мы успели ступить на ковровую дорожку. Она направилась прямо к Лизе, её лицо светилось радостью.
— Лизавета, девочка моя, ты наконец дома! — сказала княгиня, распахнув руки для объятий. Но Лиза, ссутулившись, сделала шаг назад, избегая её прикосновений.
— Простите, тётя Лила, — тихо произнесла она, — я… Мне нужно отдохнуть.
Беглянка так. Не посмела поднять глаза на тетку. Княгиня замерла, но потом, собравшись, быстро повернулась к слугам:
— Сервируйте чай в Гобеленовой гостиной! Девочке нужно согреться. Ида, будь добра, присмотри за ней.
Ида кивнула и, поддерживая Лизу под локоть, повела её в сторону гостиной. Лионелла Андреевна осталась стоять в нерешительности, пока их фигуры не скрылись за дверью. Затем она повернулась ко мне, её взгляд был напряжённым.
— Феликс Феликсович ждёт вас в кабинете, — сказала она, не добавив ни слова больше.
Я направился вслед за лакеем. Кабинет князя располагался в восточном крыле дворца. Двери из тёмного дуба распахнулись передо мной, и я вошёл внутрь.
Комната, окутанная мягким светом настольных ламп, была похожа на ларец с драгоценностями. На стенах висели подлинники Рембрандта и Ватто. Массивный стол из красного дерева стоял у стены, а за ним — сам князь Феликс Феликсович, сосредоточенно изучавший какой-то документ. У противоположной стены, под пристальным надзором двоих охранников, стоял водитель — тот самый, который доставил Лизу в Вязьму.