Предания старины глубокой
Шрифт:
Когда родственники Шамай услышали о последнем инциденте, происшедшем в ханском дворе, ночью они бросили в окно комнаты Халлы куски кизяка и навоза. Вот, мол, твой удел.
Утром же Халла собрала все это аккуратно, подождала, пока Шамай-бике выйдет на балкон, и сказала громко:
– Ой, Шамай – княгиня, этот кизяк и навоз твои родственники бросили в мое окно по ошибке. Они ведь должны знать, что у тебя нет рук, чтобы собирать кизяк для топлива! Если мне понадобится топливо, у меня есть руки, чтобы собрать его. Возьми лучше их себе, это понадобится тебе, безрукой.
Чакул Жари
Однажды по дагестанскому радио передали песню
Позже бабушка рассказала мне печальную повесть о талантливой женщине – лачке Чакул Жари.
Она была уроженкой селения Кумух, вернее, той части Кумуха, которая называется Табахлу, откуда родом и наш космонавт Муса Манаров.
Еще девочкой Жари изумительно пела, сама сочиняла слова и мелодию. Жари была хороша собой, особенно когда пела, от нее невозможно было оторвать глаз. Ни одна свадьба, ни одно торжество не проходило в Кумухе без участия певуньи. Люди, приглашенные на свадьбу, заранее интересовались, будет ли петь Чакул Жари. Когда к знатным людям Кумуха приезжали гости, чтоб украсить свой прием, обязательно приглашали Жари. Волшебный голос красавицы чаровал мужчин, а женщины украдкой вытирали слезы. В нее влюблялись и стар, и млад, за ней бегали парни, иные богачи даже сватались к ней, но получив отказ, распространяли о девушке грязные слухи. Но Жари была не из тех, чтобы обращать внимание на сплетни, она стойко выносила клевету, считая их недостойными ее. Любя свои песни, она пела много и охотно, ее не приходилось упрашивать.
Казалось, что песни для нее были отдыхом, настолько легко, плавно и свободно лился ее голос. Сочиняла она на все праздники, на появление на свет чьего-нибудь желанного первенца, на сватовство, звучали песни и о кумухском базаре, и о многом другом.
Рассказывают, как в нее был влюблен кумухский богач Шалла, оказавшийся в это время вдовцом. Он был заносчив, хвастлив и уверен в том, что нет на белом свете девушки, которая не пошла бы за него: ему стоит только мигнуть ей.
Тщеславный Шалла стал оказывать внимание Жари, девушка не обращала на него внимание и это задевало и оскорбляло его. Он посылал к ней женщин-сводниц, но получал отказ. Наконец-то Шалла всерьез стал свататься, будучи уверенным, что она с радостью даст согласие. Но Жари – отказала. Дело не кончилось одним отказом. Доведенная до отчаяния его ухаживаниями, Жари сочинила о нем саркастические куплеты и спела на чьей-то свадьбе. До нас дошла одна строфа из этих куплетов:
Шаллу самого не хотела бы.Хотела бы его шелка,На белой его верандеХотела бы какао питьТак и не вышла Жари за Шаллу, а стала женой парня по имени Исмаил. Жили они дружно, растили детей, но Жари по-прежнему пела, а муж ее, сидя где-нибудь на крыше, с удовольствием слушал песни своей любимой, исполняющей их где-либо на торжествах.
Однажды богатый кумухец Абдулпатах выдавал замуж свою сестру Туту-бике за богатого кюринца, то есть лезгина.
Межнациональные браки были обычным делом у кумухцев.
Посаженной матерью для невесты выбрали родственницу по имени Салихат. Но ее так называли в глаза, а за глаза не иначе как Сякку, пренебрежительно от имени Салихат. Эту женщину и ее мужа – чиновника-переводчика Кулибутту сельчане не любили за чванливость, жадность и завистливость. К тому же Кулибутта был взяточником, не стеснялся брать даже у бедняка. В народе ходила шуточная песня
Жари тоже была приглашена на эту свадьбу со своим мужем. Родственникам со стороны жениха, прибывшими за невестой из Кюри, так понравилась Жари и ее песни, что они попросили Абдулпатаха послать в Кюри с невестой и эту женщину. Чакул Жари послали в качестве младшей посаженной матери невесты, ибо было принято назначать двух посаженных матерей невесты. В обязанности старшей входило решать все вопросы с родственниками жениха, а младшей заниматься туалетом невесты, прислуживать ей. Родственники жениха одаривали обеих разными подарками. Когда невесту брали из другого села, то свадебная процессия отправлялась на разукрашенных лошадях с музыкой и песнями.
С восходом солнца из ворот Абдулпатаха двинулась по селению процессия с песнями и танцами. Впереди всех с бубном в руках шла красивая и статная Чакул Жари, украшая всю свадьбу. Все, кто вышел провожать невесту, любовались ею. На окраине села их ожидали приготовленные лошади, разукрашенные серебряными сбруями и разноцветными шелками.
К вечеру они прибыли в селение жениха, где родственники жениха ждали гостей далеко за селом. По обычаю кюринцев, начиная от ворот до комнаты невесты, постелили шелка, по которым прошла невеста в комнаты, а затем шелка собрали и отдали посаженным матерям. Тут же предложили невесте снять одежду, в которой она пришла из отцовского дома, нарядив в свою, а снятую, по обычаю, тоже отдали посаженным матерям.
Кюринцы, не знавшие ничего ни о Сякку, ни о Жари, решили, что Жари самая близкая и знатная родственница невесты, поэтому оказывали ей особое внимание, одаривая дорогими подарками за танцы, песни, благородство и красоту. Одним словом, кюринцы были в восторге от Жари, что сильно задевало Сякку.
Побыв у жениха три дня, ибо свадьбу играли три дня и три ночи, на четвертый гости собрались домой. Кюринцы приготовили для всех дорогие подарки, навьючив 15 лошадей, из которых шесть лошадей для посаженных матерей.
Прибыли в Кумух, как принято, пошли в дом невесты. Шесть навьюченных лошадей, что предназначались для посаженных матерей, Сякку отправила к себе домой. Возвращаясь от хозяев свадьбы, Жари пошла к Сякку за своей долей подарков.
– Кто ты такая? – сказала Сякку, – скажи спасибо, что сочли за человека и взяли с собой. А подарки эти дали нам, родственникам невесты.
Когда Жари уходила, Кулибутта подал ей немного грецких орехов для детей, но она, подойдя к собачьей конуре, бросила орехи собаке, и раздираемая злостью и обидой, пошла домой. Через некоторое время на одной свадьбе Жари разоблачила Сякку и Кулибутту, сложив саркастические стихи об их бессовестном поступке, алчности и подлости. Песня была очень интересная, все кругом хохотали и просили Жари повторить еще и еще раз.
Кулибутта пришел в ярость. Он служил чиновником царской охранки в качестве переводчика. С окрестных сел приходили к нему люди, чтобы написать заявление или письмо на русском языке, за ‘ что он с них сдирал шкуру. Разъяренный Кулибутта тут же написал жалобу в Темир-Хан-Шуру на Чакул Жари, якобы она сочиняет и исполняет аморальные песни против царя, пьет, гуляет и развращает кумухских женщин. Жалобу эту подписали несколько родственников и дружков. Из Шуры пришло решение шариатского суда – сослать Чакул Жари в Сибирь.