Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
Судя по выражению лица, Кир силился вспомнить эти отрывки.
— Ты хочешь сказать о стихе, где говорится: «Возьми у них серебро и золото, и сделай венцы, и возложи на голову Иехошуа, сына Иоседекова»?
— Это написано про пророка Иошуа, а не Господа нашего Иисуса Христа! — вскричал Заратан.
Кир обхватил руками колено.
— Иехошуа, Заратан, это и есть имя Господа нашего. Иисус — перевод его краткой формы Иешуа на греческий. А полное имя звучит как Иехошуа. Значит, Иоседек…
Варнава кивнул.
— Краткая форма на греческом будет звучать как Иоси
— Йосеф, — закончила за него Калай.
Кир сдавил голову руками.
— Прости, но всего этого слишком много, чтобы выслушать за один раз.
— Конечно, потому что это богохульство! — встрял в разговор Заратан. — Иосиф был приемным отцом Господа нашего. Это же факт! Вас всех поразит молния, а затем вы будете низвергнуты в вечное пламя!
— Что ж, это заставит меня изменить мнение, — холодно ответила Калай.
Не обращая на них внимания, Варнава протянул руку и погладил Кира по его вьющимся черным волосам.
— Ты не первый, Кир, кто пришел в смятение от всего этого. Мой наставник епископ Евсевий, работавший в библиотеке Кесарии, тоже с трудом принял это. Но именно поэтому он верил в необходимость веротерпимости и плюрализма, протестуя против гонений на язычников и еретиков, которые начались в Римской империи. Он считал, что лишь в дискуссиях мы сможем открыть истину, заключенную в Евангелиях.
Калай провела рукой по лицу, сдвигая в сторону растрепанные волосы. Взгляд ее голубых глаз остановился на Варнаве.
— Я слышала, что у него возникли проблемы с помощниками-библиотекарями, — сказала она, переводя взгляд на пальмы, качающиеся вдалеке.
— Какие проблемы? — спросил Варнава, откусив еще один кусок рыбы.
— Они исчезают один за другим.
Варнава судорожно проглотил еду.
— Что значит «исчезают»?
— Вы, монахи, в город не ходите, а год назад это было большой новостью. Потом, где-то полгода назад, исчез еще один его помощник. Но вскоре его тело было найдено. Ему в руку вложили вырванное из груди сердце, а в рот воткнули отрезанный член с яйцами.
Заратан ахнул.
— Его пытали?
Морщинистое лицо Варнавы обмякло от тяжести этого известия. Рыба вывалилась из его пальцев и покатилась по песку.
— Брат, тебе плохо? — спросил Кир, кидаясь к нему.
Варнава смотрел в никуда широко раскрытыми глазами.
— Боже правый. Они на нас охотятся, — со смертельным спокойствием произнес он.
— На нас?! — вскричал Заратан.
Ужас объял его. Вскочив на ноги, он ринулся в заросли камыша. Из его глаз текли слезы, а в животе бурлило.
Глава 13
Йосеф задремал, сидя верхом на лошади, которая медленным шагом шла по дороге, ведущей к Гофне. Этим вечером они добрались до общины ессеев, где ему почистили и перевязали рану на плече. Боль немного утихла, но он до сих пор ощущал запах гноя и крови, исходящий от раны.
Впереди него на лошадях ехали трое юношей, члены братства Омывающихся на рассвете, которые, правда, сменили свои традиционные белые одеяния на менее бросающуюся в глаза одежду из
Измученный, он пытался спать верхом, но конь постоянно переходил с шага на рысь, и эти рывки отзывались болью в ране. Открывая глаза, он видел перед собой виноградники и селян, махавших им руками. Поля окаймляли кедры, самшит и акации, между которыми во множестве росла ежевика, создававшая хорошую живую изгородь. Насыщенный благовонными ароматами ветер доносил до его ушей блеяние коз и рев верблюдов.
Йосеф уронил голову на грудь и снова прикрыл глаза. Перед его взором замелькали образы людей, ныне мертвых, вперемешку со сполохами света, напоминающими колышущийся эфод. Такую одежду, вытканную из тончайшего льна, прошитую синими, пурпурными и алыми нитями и украшенную золотой фольгой, носили лишь священники самого высокого ранга.
Погружаясь в сон, он задумался. Почему перед его глазами снова и снова появляется эфод? Не желает ли его душа открыть ему какую-то тайну?
В его ушах послышался низкий мелодичный голос. Он становился все более громким, все более различимым…
— Я знал, что ты придешь, Йосеф.
Я иду вслед за ним, уперев руки в бедра. Сумерки дымной вуалью спустились на долину Кидрон. Все вокруг: и утес из известняка, усеянный гробницами, и толстая каменная стена, построенная по приказу Ирода, чтобы хранить Град Давидов, постепенно приобретает угольно-черный цвет. Масляные светильники, горящие в окнах домов, отбрасывают свой мерцающий свет на склоны холмов, ветер доносит исходящий от них сладковатый запах.
Иешуа сидит на корточках, в пяти шагах от меня, что-то вырезая на камне. Он даже не взглянул в мою сторону, его руки терпеливо, со знанием дела продолжают свою работу. Молоток бьет по резцу, вонзающемуся в мягкий известняк, на поверхности которого уже различим какой-то символ. Иешуа одет в белое одеяние и сандалии, а его черные волосы и борода сверкают, будто только что вымытые.
— Марьям сказала мне, что ты будешь здесь, равви. Она беспокоится за тебя.
На секунду склонив голову, он смотрит на основание скалы, где огромный камень закрывает вход в гробницу.
— Мне нужно было некоторое время побыть одному. Сегодня было… непросто.
Я шумно выдыхаю.
— Твои поступки возмутили Совет семидесяти одного. Тебе следует официально принести извинения и попросить о надлежащих в таких случаях действиях.
— Совету наплевать, что Храм превратился в логово воров, место, где торговцы обирают нищих. Иначе они бы прекратили это.