Предел обороны
Шрифт:
Но Сергеев его понял по-своему.
— И нечего скалиться! — надулся он. — Я компас в последний раз еще пионером в руках держал!
— Вот там его и надо будет брать. — Филиппыч кивнул сам себе. — На хуторе. Под «паузой». Эту точку он никак не минует.
— Главное, не подпускать клона к аномалии.
Павел вздрогнул и обернулся. Брахмир закончил осмотр и неслышным легким шагом приблизился к землянам.
— Согласен, — объявил Потапов. — Уж больно шустро он туда рванул.
— Эй!.. Господа!.. — выкрикнул водитель автобуса, приоткрыв дверцу. — Нам до Внуково
— Во! — изумился Филиппыч. — Сервис, блин… Однако правда пора.
— Не вздумай прощаться, — буркнул Павел.
И, не оглядываясь, шагнул к автобусу. За ним из проходной колонной по одному протянулись пятеро меченосцев. В длинных черных пальто, при шляпах и белых шарфах в темноте они были одинаковыми, словно однояйцевые близнецы! Глаза каждого с расширенными до размеров радужки зрачками были скрыты за темными очками. Ночью-то!..
— Конспираторы, м-мать, — тихо изрек позади Филиппыч.
И добавил еще пару словечек совсем уже тихо. Шеф промолчал, а Брахмир смущенно откашлялся.
Сергеев запрыгнул в автобус последним и сразу отыскал глазами сиденье поближе к печке. Прерывая негромкое напутствие Брахмира на гиперборейском, водитель закрыл дверь и сразу тронул машину с места.
Тоскливым взглядом Павел проводил мелькающий за окном забор фабрики.
— Ну что, пехота, — позвал Сергеев едва начавшим оттаивать голосом. — Слышал я, ты по лесам в свое время хаживал? Учеником-то возьмешь?
Павел оглянулся на опера.
Нет, не только от холода у того зуб на зуб не попадал. Можно быть сильным, закаленным в «борьбе с преступностью» оперативником. Можно научиться, не отворачиваясь и без спазмов, глядеть на изувеченные трупы, на жесточайшие в своей нелепости «бытовухи» и даже, наверное, в направленный на тебя ствол бандитского «макарова»… Но стоит вот так столкнуться с чем-то непривычным, к чему не подготовил ни опыт в органах, ни короткая «стажировка» в отделе…
Ведь на войну Сергеев шел впервые. Павел вдруг понял это со всей ясностью — не на задержание, не на перехват… На войну. В ночной заснеженный лес, совсем как тогда на Кавказе… Вот это, оказывается, и давило на душу пудовой чугунной гирей. Как тогда… На войну… И никакой разницы, что вместо «калаша» теперь лучемет, а вместо родного, полегшего там целиком взвода — пятерка меченосцев и не нюхавший гор мент…
Боже, как не хочется-то… Не навоевался, что ли, еще?
— В горах другой лес, — произнес Павел. И откашлялся — таким хриплым оказался голос. — Совсем другой, Федя. Не советую сравнивать.
— В таком случае мы поверим на слово.
Сергеев нахмурился и повернулся на голос, но этот гиперборей смотрел только на Павла. Тот кивнул и проговорил тихо:
— Браво, слуга, отличный выбор. — И уже громче: — И снова здравствуй, Марутта-меченосец. Надеюсь, твоя честь не слишком пострадала от извинения?
— Не слишком. — Гиперборей улыбнулся вполне дружелюбно. — Я ведь не использовал форму истинного признания вины.
Павел кивнул. Так и знал ведь, что в чем-то его сегодня надули.
— А мне плевать, — заявил он. — Мне и так сойдет. Мы, земляне, народ до истинных форм неприхотливый.
— В таком случае я рад, что драться рука об руку мне выпадет именно с тобой.
И
— Вот насчет драться… — произнес он. — Так уж обязательно и придется?
— Да. — Гиперборей убежденно кивнул. — Я чувствую. Искусство воина сродни знаниям творцов, мы тоже иногда можем предсказывать.
— Ага, — нервно усмехнулся внимательно слушавший разговор Сергеев. — И что ты предскажешь на этот раз?
— Это очень простое предсказание. Не многие из нас доживут до завтрашнего вечера.
О бизнес-терминале Внуково-3 — аэропорте для миллионеров — Павел кое-что слышал. И даже, помнится, смотрел фотографии в Интернете, не очень-то рассчитывая когда-нибудь увидеть все это живьем. И правильно, что не рассчитывал. Неизвестно, какие связи пришлось включить владельцам скромной чартерной компании с парком из двух лайнеров бизнес-класса и каких денег все это стоило Брахмиру. А может, на каком-то этапе и Филиппыч подключился. Так или иначе команда «спортсменов» вместе с обоими «тренерами» ознакомиться с сервисом порта частной авиации шанса не получила.
Автобус коротко тормознул у какого-то КПП, последовал быстрый обмен мнениями между охраной и водителем. Затем шлагбаум поднялся, и Павел оглянуться не успел, как они покатили по летному полю. Нужный самолет даже не стали подгонять к терминалу — трап спускался прямо на бетон, а встречающая гостей бортпроводница вместо дежурных слов приветствия натянуто улыбалась и тараторила:
— Скорее, господа, прошу вас, проходите скорее, пожалуйста…
Если ее и удивил отряд близнецов, виду она не подала — выучка. Зато ловко задвинула дверь лайнера, как только Павел ступил на борт замыкающим. Трап едва успел податься от борта, когда пилот отпустил тормоза.
— Сюда, пожалуйста… — по-прежнему спешила бортпроводница. — Занимайте места, какие будут удобны… Сумки можно поставить сюда. Садитесь, садитесь, господа, поскорее, прошу вас… Не забывайте про ремни… Позвольте я помогу подогнать…
Самолет отчетливо покачивался на поворотах рулежных дорожек, и Павел плюхнулся в ближайшее кресло. Нет, какое там! На ближайший диван! Салон, в который советские конструкторы когда-то умудрялись впихивать по сорок пассажирских мест, теперь был рассчитан едва на пятерых-семерых. Видать, большими компаниями миллионеры летать не любили. Да и вообще внутри лайнер больше походил на роскошную яхту. Кожаная мебель, пара столов, пока пустых, барная стойка, огромная плазменная панель в передней стенке, спутниковый телефон… Павел не удивился бы, обнаружив дальше по коридору вместо обычного авиационного санузла ванную комнату с джакузи.
Гипербореи воспринимали роскошь как должное, они не знали, что бывает по-другому… Или же им просто было не до оценок. Полярные жители никогда не отличались смуглостью кожи, а приглушенный свет в салоне не способствовал правильной оценке цветов. И все же Павлу показалось, что воины выглядят бледнее обычного.
Бортпроводница что-то сказала по громкой связи, гул турбин усилился, и самолет взял разбег в ночное небо — свою родную стихию…
Павел подождал, пока колеса отгремят свое по бетону, и, повернувшись к Марутте, произнес: