Предназначение
Шрифт:
– Так быстрее пойдем.
Бэр скосил, повернув голову, на девушку глаза, но промолчал. И Радогор, пожалев его, потрепал по просторной холке.
– Успеешь еще, брат, попастись в малиннике.
По лесу шел уверенно, словно здесь, в этих лесах родился, а не на краю леса. Изредка приостанавливался и наклонялся над цветком, разглядывал его, поглаживал его пальцем, принюхивался, а затем поддевал его ножом под корешок, счищал и сдувал с корня землю и осторожно прятал за пояс.
Как - то поймал на себе ее удивленный взгляд и смущенно
– Путь не близкий, княжна. В дороге все сгодится.
И снова шел впереди, прислушиваясь к лесу.
Солнце медленно поднималось над лесом, согревая его. Бэр все чаще и чаще останавливался, чтобы наклонится над грибом и на ходу отправить его в рот. Или проводить жалобным взглядом муравьиную кучу, которую разглядел чуть в стороне от их пути. Но Радогор делал вид, что не замечает его страданий. И только раз обернулся и, не останавливаясь, обронил.
– И не стыдно? Большой вырос, а стонешь, как щеня неразумное. Вран не меньше тебя проголодался, а помалкивает.
Вопрос спорный, сам видел. Вран на его плече дремал, покачиваясь. А бэр шел своими ногами, к тому же с поклажей.
Владе стало жаль бедного бэра и она скатилась с его спины.
Ягодка обрадовано взвизгнул и конским скоком побежал к огромному, в его рост, муравейнику, смешно вскидывая широкий зад. А скоро до них донеслось его радостное урчание.
Радогор смущенно посмотрел на княжну и виновато вступился за друга.
– Как дитя малое. Нисколько не терпит. Брюхо раньше его на свет родилось. Все бы жевал и жевал. Притомишься, скажи. Я понесу. Недолго осталось. А там и отдохнем.
Поднял голову и поискал глазами врана, который когда – то успел взлететь с его плеча.
– Сейчас в сторону надо принять. Ты за меня возьмись, легче идти будет.
Влада послушно вцепилась в его локоть, чувствуя, как от него исходит уверенная сдержанная сила и непонятное тепло. До сих пор в толк не могла взять, почему так слепо и безотчетно доверилась ему, незнакомому воину и отказалась от дружины, которую предлагал ей воевода. А теперь идет глухим лесом, повиснув на его руке и на душе ее покойно и благостно.
– Близко уж, княжна. – Снова проговорил Радогор и повернулся к ней. Увидел мокрое от пота лицо и усталые глаза, легко, как ребенка, подхватил ее на руки.
– Прости княжна за дерзость. Накажешь, как придем.
Владе осталось одно. Обнять его шею руками и прижаться щекой к его просторному уютному плечу.
А Радогор, словно не замечая тяжести ее тела, хотя какая в нем тяжесть, перешел на легкий размеренный бег. А скоро, как он и обещал, ее глазам открылась, широкая, поросшая густой травой и ярким цветами, поляна. А в центре поляны гордо высился, подпирая кроной небосвод, могучий красавец дуб.
– Здесь и отдохнем, княжна.
Бережно поставил ее на ноги и пошел, на ходу раскручивая вязки мешка, к дереву. Остановился около него, коснулся рукой каменно – твердой коры и поклонился поясно, в ноги.
– Здрав будь, дуб –
Качнул старый дуб развесистой кроной, зашумел ласково и опустил ветви к Радогору, словно обнимая его. И что – то, чего не поняла Влада, прошелестел ему на ухо листвой.
– Подходи, княжна. Дуб – отец принял нас. – Позвал ее Радогор. – Тут и обождем, пока не поправишься.
Подходила к дереву с осторожностью. Слышала, что раньше и деревья умели человеческую речь разбирать, и люди их языком владели. Но что самой увидеть придется и во сне увидеть не могла. Шла, робко поглядывая на могучее дерево, над которым стаями поднялись потревоженные птицы, пытаясь взглядом дотянуться до вершины. И не могла. Даже голова от усилия закружилась. А сквозь густую листву, казалось, следили за ней внимательные, задумчивые глаза.
Ворон, Радогорова птица, не испытывая и малейшей робости, пристроился сверху, на ветке и пробовал на вкус зеленый желудь и поглядывал на нее насмешливым черным глазом.
– И не привыкла кланяться, но все же поклонись. – Его голос звучал прямо в ее мозгу. – Хуже не будет. Не каждый день видит он княжен подле себя.
Влада послушно согнулась в поясе.
– По здорову ли, дуб – отец?
– Дедко Вран сказывал, что в прежние времена, пока не пришли другие боги к людям, все, кто жил в то время, ему кланялись. Древу – отцу. Он и приют даст, и крышу над головой, и теплом одарит. И накормит, и напоит. Силу, здоровье вернет, как притомишься. А попросишь, и судьбу укажет. Только уметь просить надо. Ныне же отвернулся лес от людей. Обижать его стали, внимать разучились ему.
С удивлением слушала она этого странного парня. Не поймешь сразу воина ли, или волхва. Прижалась к дереву, рядом с которым сама себя чувствовала слабой травинкой.
– Слышишь, как кровь по его телу бежит? Только не бьется в жилах, как у людей, а журчит неслышно, убегая в каждую веточку, в каждый листочек.
Раскрыла в удивлении на него глаза. Дивные речи говорит. Как о живом. А люди их под пилу, топором и в печку. Снова обратила взгляд к дереву. Ветви, словно соглашаясь со словами Радогора, шевелились рядом с ее лицом.
– Я люблю слушать его. – Радогор с нескрываемой нежностью, провел ладонью по стволу. – Не это, конечно, другое. Около дедкова жилья стояло. Ляжешь под ним, раскинешь руки, глаза закроешь… а оно шепчет в ухо, рассказывает о том, что видело, что слышало за длинный свой век. Речь плавная, неторопкая. И думается хорошо.
Наклонился к корням и бережно, чтобы не помять, развел руками траву. И исчез, словно в яму провалился. Влада вздрогнула, но тут же услышала его спокойный, уверенный голос.