Предопределение
Шрифт:
Я еще раз проверил повязку, тихо ругаясь сквозь зубы, не туго ли затянул, не пропустил ли где кровь. Внезапно Жан вздохнул и открыл глаза. Сначала его затуманенный и ничего не понимающий взгляд блуждал по моему лицу, но потом в его глазах появилось узнавание. Его губы чуть дрогнули:
— Джек…
— Да, это я, — тихо ответил я, пригибаясь ближе, чтобы он меня слышал. — Что случилось, Жан? Кто на вас напал?
Здоровяк моргнул, с трудом сглотнул и прошептал:
— Патруль… патруль маркграфа де Валье…
—
— Нет… Их командир так сказал. А еще его знамя… Я видел его знамя…
Вдруг Жан резко схватил меня за руку и крепко сжал ее. Явно результат воздействия золотого плетения.
— Со мной все кончено! Спаси их, прошу…
— Я найду их и верну тебе, — аккуратно высвободив руку, произнес я. — А потом Микаэла подлатает тебя. А теперь спи.
Наговор на раненного подействовал быстро. Его голова упала на грудь, и он мерно засопел.
Привязав к ветке рядом с его рукой флягу с отваром, я спрыгнул с дерева и побежал дальше.
Когда солнце уже скрылось за кронами деревьев, след вывел меня к небольшому хутору, в центре которого бандиты, назвавшиеся моими людьми, устроили себе праздник.
Откровенно говоря, от сердца отлегло, когда я понял, что эти уроды — ряженые. У меня прямо руки зачесались узнать, кто заказчик всего этого беспредела.
Перейдя в режим невидимости, я медленно обошел лагерь по дуге. Трое часовых. Стоят не слишком бдительно, их внимание приковано к веселью в центре лагеря.
Экипировка не из дешевых, но позиции заняли бестолково: один у поваленной изгороди, другой между домом и сараем, третий за углом стены, где тянется полоса кустарника.
Пестрые фургоны артистов стояли рядом с бревенчатым домом. Сканирование показало, что он пуст. Там же я заметил мою лошадку. Тихоня, как всегда, что-то меланхолично жевала. Ни седла, ни моих переметных сум я не увидел. Не беда, все важное я всегда ношу с собой в рюкзаке.
Самый большой фургон уже успели переоборудовать в подобие сцены, на которой под пьяный гогот и выкрики, при свете факелов бедняги-артисты вынужденно разыгрывали жалкое представление.
Я видел Клер, жену Гастона, которая превратилась в тень самой себя. Она стояла с остекленевшим взглядом в углу сцены, не откликаясь и не реагируя на звуки. Детишки сбились в угол и тихо поскуливали, сжавшись, словно стая перепуганных зайчат. Мсье Бризо, пытаясь играть на старой лютне, фальшивил из-за дрожи в руках. Микаэла, сжав челюсти так, что даже скулы побелели, держалась рядом с детьми, шепча им что-то успокаивающее.
Катрин, вторая дочь Микаэлы, и ее муж Пьер неуклюже танцевали под сбивающуюся музыку.
А Бриджитт… Она замерла в центре сцены. С пылающими от отчаяния глазами девушка пыталась декламировать стихи, но голос ее дрожал, слова путались, что еще
— Песню! — заорал рыжебородый гигант и вздернул вверх руку с кружкой, расплескав часть пойла на головы своих дружков.
— Да-а! — поддакнул ему белобрысый коротышка.
— Меч-бастард! — выкрикнул кто-то. — Спой о нашем маркграфе!
— Да-а-а! — чуть ли не хором заорали остальные.
Бриджитт, дрожа всем телом, приблизилась к мсье Бризо и взяла из его рук лютню, а потом на негнущихся ногах снова вернулась в центр сцены.
Ее тонкие пальчики пробежались по струнам, и над хутором поплыл звонкий девичий голос. Бандиты от неожиданности даже немного притихли. Девушка смогла привлечь их внимание.
Хм… В этой песне, кажется, четыре или пять куплетов. Надо успеть.
Я сорвался с места и бесшумной тенью приблизился к первому часовому, что замер у поваленной изгороди. Он тянул шею, пытаясь разглядеть происходящее на сцене.
Подобравшись сзади, я закрыл ему рот ладонью и потянул на себя. И в то же мгновение коротким золотым импульсом остановил его сердце.
Аккуратно оттащив труп в тень, ударил кинжалом в мертвое сердце, чтобы потом не возникло вопросов.
Труп второго часового я оставил в кустах. На его мертвом лице замерла кривая улыбка. Он так заслушался голосом Бриджитт, что даже не понял, как умер. На его правой щеке красовалось клеймо каторжника.
Начало второго куплета…
Последний дозорный, засевший между сараем и домом, уже лежал на земле, а на его груди сидела усыпившая его льюнари. Пронзив ему сердце кинжалом, я подмигнул Селине и двинулся к сидевшим на телеге бойцам.
Они обнялись и, покачиваясь в такт музыке, пытались пьяными голосами подпевать Бриджитт. Никто не заметил, как эти двое одновременно опрокинулись в нутро телеги и больше не поднялись.
Второй куплет подходил к концу…
Следующей моей целью был лысый коротышка, забравшийся в один из фургонов мэтра Бризо. Поганец под шумок пытался порыться в вещах артистов. Я свернул ему шею в тот момент, когда он открывал один из коробов с одеждой. Хм… Тоже заклейменный.
Прикрыв труп ворохом нижнего белья, я повернулся к выходу, но в это же мгновение полог приоткрылся, и кто-то шепотом произнес:
— Эд, пошевеливайся. Кажется, сержант тебя заметил. Эд? Ты оглох там?
Подельник Эда, приглушенно матерясь и источая перегар, начал карабкаться внутрь фургона. Я приблизился и резко втащил его внутрь. Ударившись коленом о борт, дружок Эда приглушенно рыкнул:
— Эд, ублюдок, какого лешего ты дела…
Удар моего кинжала оборвал его на полуслове. Я оглядел его широкое лицо. Снова клеймо…