Предрассветные боги
Шрифт:
За спиной часть воинов размахавшегося мечом Дэрмэ бросилась к коням, дабы следовать за богиней. Волчицы тянули шеи и принюхивались к чему-то далекому.
— Впереди большая вода, — подсказала Баира, разглядывая кромку земли, сливающуюся с небом.
— До захода солнца поспеем? — спросила Мара, страстно мечтавшая искупнуться.
— Коли прибавим ходу.
— Гаурта жаль, — отреклась Мара от ненужной спешки. — Не станем гнать понапрасну коней. А ты, гляжу, в себя пришла.
— Я ее почуяла, — призналась Баира, покосившись на богиню полными огненной лихорадки глазами. — Богиня во мне дала знать о себе.
— Ну, не страшно теперь?
— Нет. Великая. Теперь не страшно. Она добрая. Она станет меня защищать. Я сходила с коня, как ты и велела. Касалась павших сакха. Богине это понравилось. А я стала слышать неслышимое. Великая, я буду осторожна. Стану
— Добро, — ответила Мара, задумчиво разглядывая облака над кромкой земли.
Она не слишком беспокоилась о разумнике ученом, что освоился в Баире — ее тревожили собственные поселенцы. Один все никак не мог толком ощутить себя в новом мире, коему не верил. А второй молчал, будто мертвый — никак не желал воскресать к новой жизни. Мара всей душой не желала терять ни одного из них, пусть и готова была к тому с первой встречи в подгорном сундуке. Ей предстояло немало потрудиться над их душами, совершенствуя свою, коей прежде они были бы безразличны.
Глава 7
Глава 7
Раскол
— Мара, ты как? — вылезла из-под дверного полога башка юной колдуньи из Рода Лебедя.
Прилетевшая в нее плошка мягко ткнулась в заколыхавшийся полог — голова ловкой девчонки пропала за тяжелыми шкурами. Затем Лунёк сунулась в дом уже целиком. Шагнула к очагу, присела — от нее пахло свежим морозцем, конским потом и крепким травяным духом. Мара нехотя открыла глаза, недовольно зыркнув на гостью — вынашивание человечьего дитя было для нее жуткой докукой. Богиня уж не чаяла, как от нее избавиться, но не смела торопить исход своей волей — дитя должно было обрести силы, потребные для жизни, как устроено в этом мире. Мара заворочалась под меховым покровом, куда завернулась, будто гусеница, и девчонка подбросил на угли пару колотых дровишек. Отерла руку и уложила ее на свалявшийся черный пук волос своей обожаемой богини. Кивнула на раздавшийся вширь живот:
— Мучает?
— Попробовала б она только! — прорычала сквозь зубы Мара безо всякого, впрочем, зла, а лишь с досадой. — Я ей разом все понятия на место верну.
— Ты прежде не сказывала, что это девка… Ну, будто она у нас богиня. Может, поведаешь, кто к нам явится?
— Это Берегиня Белого народа именем Сида.
— И в чем ее сила? — все поглаживала и поглаживала ее по голове Лунёк, чуя, как мученица затихает, млеет под ее рукой.
— Она охраняет пути, коими души попадают в Навьи пределы.
…………
Мара долго пыталась придумать божественную ипостась для своей собственной «дочери». Что-то более-менее серьезное этой латии-пилоту поручить было невозможно — его природные данные регулятора не воодушевляли. Он мог оглушить небольшое количество людей на весьма ограниченной территории. Но поддержание иллюзий ему давалось с трудом и лишь на краткий срок для скромной по меркам координатора аудитории. Не был он пригоден и для занятий медициной, столь успешно применяемой Живой да и Лелей, что в ближайшее время должна была родить Баира. И хотя эта латия-ученый была специалистом в неорганической химии, утратив прежние знания почти полностью утратила, тем не менее, уже сейчас вполне успешно лечила большинство болезней аборигенов. А уж процесс вынашивания ребенка Леля изучила досконально на собственном примере, в связи с чем все бывшие полонянки дружно опознали в ней одну из богинь Рожаниц-родуниц. Этот персонаж, как поняла в свое время Мара, отвечал за беременность и весь процесс размножения в целом. Хранительница, отвечающая за столь важный жизненный аспект, была весьма серьезной ипостасью, над которой они с химиком поработали со всей ответственностью. И прежде всего над внешним обликом в той его части, какой уже можно было полноценно заниматься. Родовая богиня славнов, Берегиня этого народа не могла позволить себе родиться с внешними наследственными признаками своей «матери» Баиры. Та принадлежала к другому антропологическому типу людей с иным строением тела, головы и формой глаз. Нет, у ее «дочери» Лели будут голубые глаза, указывающие на ее «небесное» происхождение, и светлые волосы, цветом максимально приближенные к природному золотистому оттенку покойной жены Драговита. Как и у собственной «дочери» Мары.
С ее ипостасью помог Перун, обосновав подобный выбор тем простым обстоятельством, что
Координатор высшего уровня приложения не мог не рассматривать теоретическую возможность выхода пилотов из своей команды для самостоятельной жизни в новом мире. Но Мара не видела причин сомневаться в конструктивности их подхода к собственной безопасности. Их неспособность осуществлять полномасштабную и качественную маскировку за счет создания зоны невидимости для человеческих глаз ставила под удар их выживание. Находясь рядом с координатором, эту проблему они могут возложить на него, как на лидера команды с самыми высокими способностями регулятора энергии. К тому же, из всех расконсервированных на текущий момент латий, лишь координатор способен в момент смерти тела-носителя уловить и сконцентрировать в себе выделяющееся в самостоятельную энергетическую субстанцию сознание. Ни Жива, ни Леля не обладают достаточными параметрами соответствующих способностей. А Перун при обсуждении данного вопроса уведомил расконсервированных соплеменников, что не станет подвергать себя подобному риску, ставя под удар личную безопасность. Он не считает себя достаточно защищенным, не имея в запасе двойного уровня стабильности своих барьеров. И не желает при отражении спонтанной атаки чужого сознания терять собственное тело. А как член команды координатора не видит причин подвергать себя экстремальным процедурам, тем более ради неадекватных личностей, которым придет в голову потягаться с чужим миром в одиночку. И вообще отказывается брать на себя ответственность координатора, обязанного нести ее за всю группу, куда он входит.
…………
— Великие дела вершит твоя дочь, — почтительно оценила Лунёк. — Бережение душ для всякого благое дело. А о моей душе она тож порадеет? Я-то не из славнов. Я, поди, уйду к своим предкам.
— Все души всех людей обретаются в Светлой Нави, — возразила сама богиня смерти. — Это вы прозываете ее всяк на свой лад. Так что и твоя душа мимо не пройдет. И с родичами встретится непременно.
— Великая, там внове сакха явились, — вдруг припомнила Лунёк за коей надобностью явилась. — Три полных повозки зерна притащили. И сена целую гору. Тугор уж и прибрал те дары. Там одна баба совсем плоха. Почитай, уж за кромку заглянула, — важно, со знанием дела вещала колдунья. — Леля глянула, да тебя кликать не велела. Сама, мол, управится. Еще трое ребятишек, да и тех она обиходит. А вот трем роженицам еще не срок. И чего их притащили?
Под ее тарахтение и поднялась Мара с нагретого места, кляня людей, что никак не болеют во своевремение. И норовят озаботить бедами, когда у богини своей докуки полны закрома. Баире же с Лелей, сколь бы обе не хорохорились, помочь надо — у них и самих вот-вот роды начнутся.
— Дай помогу, — ухватилась Лунёк за войлочный беш сакха, полы коего мели землю. — Не дело, коли будешь выскакивать на мороз в одной парке.
Она затолкала богиню в сие грубое, но теплое одеяние, тонкими ловкими пальчиками позацепляв все костяные крючки. Из дома Мара вывалилась с трудом, будто скирду сена на себе волокла.
— Великая, там наших-то не слыхать? — тотчас прилепился к ней Тугор, размахивая зажатыми в руке узелковыми бечевками.
Теми узелками хозяйственный тур вел счет всему добру, что прибывало-убывало в стане славнов. А самих бечевок у него было понапихано и за пазуху, и за пояс без счета.
— Уж пора б им быть-то, — гудел над головой Мары низкий голос Тугора.
— Тебя первого извещу, — пообещала та, вися на руке этого неугомонного, дабы волочиться за здоровяком-охотником, не особо утруждая себя.