Предупреждение путешествующим в тумане
Шрифт:
— Забыл поди, как вчера этой баронессе сушеной огород копал? Водка память отшибла?
…Веселая старушка, у которой я разорил грядки с огурцами. Положительно, в провинции даже высморкаться тайком не сумеешь.
— Откуда вы про это знаете? — глупо спросил я.
— Оттуда, — он засунул ноготь между передними зубами и вытащил кусочек пищи. — От народа не скроешься. И где эта баронесса сушеная деньги на шабашников берет? Ворует поди. Из карманов, наверное. Я за ней давно наблюдаю.
— Почему вы так плохо говорите… — старушка мне нравилась.
— Не твое дело. Проспись сперва.
— Перестаньте тыкать.
— Ты мне покомандуй! Я тебе щас устрою… — и он начал крутить диск телефона.
Сзади послышался шорох. Я обернулся и чуть не толкнул свою новую знакомую, которую я вчера так и не проводил. Не до этого было, сами знаете.
— Вы к Эдгару Яновичу? — Марина улыбнулась и поправила влажные от мороси волосы.
— Да.
— Егорыч, пропусти! — она обернулась к вахтеру.
— Оно… это… конечно, — вахтер кашлянул в кулак. — Чего ж не пропустить? А то спрашиваю: вы куда, товарищ? А он нервничает.
Я опять дернулся, но девушка подхватила меня под руку и потащила к лифту.
— Не обращайте внимания, — тихо сказала она, — такой характер.
— Тяжелое детство? — я усмехнулся. — Окна на помойку выходили?
— Не злитесь, — девушка продолжала держать меня под руку, — вам не идет. Как Нина Бессонова? Нашли общий язык?
— Простите, я вас не понимаю…
— Мы с ней давно дружим. Еще когда я в клиническом работала. Бессонов постоянно весь персонал к себе приглашал, если праздник какой, день рождения… Да, и мои дни рождения тоже у них отмечали, пока не удалось по дешевке снять комнату. В общежитии ведь не разгуляешься. Вы не думайте плохо о Нине — у нее работа такая, оттого нервная.
— Где же она работает?
— В наркологическом диспансере. Пишет диссертацию.
— Вот как? Я, признаюсь, по-другому это представлял. А вы что здесь делаете в воскресенье?
— Я на репетицию пришла. У нас тут самодеятельный театр.
— Серьезно?
— А вы думали! — она нахмурилась. — Шекспира ставим. — «Двенадцатую ночь». Раньше я Виолу играла, а теперь маркизу… Я жутко обаятельная маркиза.
…В кабинете Эдгар был не один. Говорят, профессия накладывает отпечаток на внешность. Не берусь судить, что первично. В комнате Эдгара сидел дородный мужчина, с уже седеющими висками, одетый довольно непритязательно, но аккуратно. Очки в роговой оправе, чуть оттопыренная нижняя губа и голубые глаза за толстыми линзами, казавшиеся от этого неестественными и цепкими.
— Познакомься, — Эдгар вскочил, словно пытаясь заслонить меня. — Сухоручко
Встреча для меня была достаточно неожиданной и, что хуже всего, преждевременной. Нет, я вовсе не собирался играть в прятки с законом, однако существовала вероятность, что некоторые мои действия могут быть неправильно истолкованы. И еще — нужно было кое-что узнать, чтобы принять окончательное решение. Но посетитель, по-видимому, привык немного опережать события. И потому улыбнулся мне как старому знакомому.
— Эдгар Янович, — он тоже встал, — зря вы волнуетесь. Я вполне могу представиться сам. Но, раз уж вы мне так помогли, остается только добавить, что зовут меня Теодор Алексеевич.
— Очень приятно, — пробормотал я машинально.
— Надеюсь, так оно и есть, — Сухоручко кивнул и сел на место.
Он улыбался благожелательно и дружески, однако глаза за стеклами очков вели самостоятельную жизнь. Теодор Алексеевич указал жестом на свободный стул. Видимо, он быстро осваивался в чужих кабинетах.
Повисла неловкая пауза. Эдгар сидел совершенно растерянный, не зная, о чем говорить. Я тоже решил, что лучше пока помолчать. Сухоручко рассматривал меня с таким видом, словно собирался писать портрет.
— Может, кофе? — предложил наконец Эдгар.
— Не откажусь, — Сухоручко кивнул, не отрываясь от моей физиономии. — Только я вас прошу, дайте немного времени побеседовать с вашим товарищем тет-а-тет. — он засмеялся. — Я пока не вижу необходимости в официальных процедурах, но поговорить необходимо. Вы меня понимаете?
Было не очень ясно, кого из нас двоих он спрашивает.
— Хорошо, — Эдгар совсем растерялся. — Я схожу на шестой этаж. У них большая кофеварка.
Он мучительно затоптался на месте, чувствуя себя предателем.
— Заранее благодарен, — Сухоручко был сама любезность. — Минут через пятнадцать с удовольствием попьем кофе. Не раньше.
У меня возникло опрометчивое желание дать ему пинка. Это придало бодрости.
— Ну-с, — Сухоручко наклонился к стоявшему у его ног портфелю, открыл его и достал зеленую папку, — я хотел бы кое-что выяснить.
— Это допрос?
— С какой стати? Что-то натворили?
— Мне утром позвонил Эдгар.
— Ну, конечно. Вы догадались. Вчера днем разыскивали Веру Семеновну Громову, если не ошибаюсь?
— Ошибаетесь. Я разыскивал девушку по имени Вера. О том, что существует на свете Громова, мне сообщил Николай Петрович, к сожалению, не знаю его фамилии…
— Вы были раньше знакомы с Громовой?
— Повторяю, даже не знал, как выглядит…
— Тогда чем вызван ваш интерес? К Вере?
— Один общий знакомый.