Предупреждение путешествующим в тумане
Шрифт:
На крылечке сидела старушка лет под сто и с удовольствием уплетала морковку:
— Сударыня, — спросил я, — вы не позволили бы мне заглянуть вон под тот кусок шифера? Мы с другом собрались на рыбалку, и чего нам не хватает — так это наживки. Хороших дождевых червей. Уверен, я найду их именно там.
— Молодой человек, — она подняла голову, — сразу видно, что в вас романтики и отваги хватит на десятерых. Только неисправимый романтик мог обратиться к такой старой мегере, как я, со слова «сударыня»…
— С нами крестная сила! Как такое может быть?
— Да-да, моя бедная серая кошка… Наверное, съела отравленную мышь. Соседи травили… — она нахохлилась и стала похожей на поблекшую моль.
— Какая грустная история, — я подпустил дрожи в голосе.
— И не говорите, — старушка встрепенулась и улыбнулась. — Хотите морковку?
— Благодарю вас, надо спешить. Меня ждет товарищ. Кроме того — долг чести. Пресловутые черви.
— Тогда выпейте хотя бы молока, а я пока принесу лопату. Думаю, вы найдете то, что надо, на моих грядках.
— Но там что-то растет?
— Пустое. Вы мне симпатичны больше тех чахлых огурцов, которые здесь так и не появились.
…Дальше дорога на рандеву петляла по заброшен ному полю среди пожухлых трав, потом стала взбираться на косогор, нырнула в тень деревьев и вывела к обрыву. Там, под старыми березами, ждал Эдгар. Он сидел на узловатом, выступающем из земли корне и курил сигарету. Рядом лежали чехол с удилищами и рюкзак.
— Тебя почти не пришлось ждать, — сказал он с ухмылкой.
— Скажи лучше, есть ли в этом болоте рыба?
К реке надо было спускаться по крутой, осыпавшейся под ногами тропинке. Заводь была тихая, спокойная, заросшая до середины ряской. На противоположном берегу паслись коровы, и до нас доносилось звяканье бубенцов и глумливое мычание.
— Здесь? — Эдгар обиделся. — Да здесь все кишит рыбой!
…Когда ловить дальше не имело смысла, я смотал леску и уселся на поваленное дерево. Скоро вернулся и Эдгар.
— Ну как? — я окинул его взглядом.
— Вот, — он достал нацепленных на кукан окуней и молодую щуку, из тех, что называют «голубое перо».
Щука была очень красивая, узкая и стремительная, как лезвие ножа.
— А у тебя? — спросил Эдгар.
— Поскромнее.
— Честно?
— Сам проверь.
Эдгар развязал мешок, сложил туда свой улов. Потом сел рядом, достал сверток, термос и газету. Разложил на ней ломтики копченого окорока, хлеб, кудрявые листья петрушки.
— Приобщайся, — посоветовал он.
Я кивнул и взял веточку петрушки.
— Ты что-то бледный, — заметил Эдгар, — плохо спал?
— Нет, мне грызет душу имущественная проблема, — я улыбнулся.
— Как это? — он сложил брови домиком.
— Очень просто… — и я рассказал
— История… — сказал Эдгар задумчиво. Тебе бы надо в милицию заявить. Мало ли что…
— Видишь ли, Эд, — я помахал веточкой петрушки, — у меня такое ощущение, что с этой женщиной поступили по-свински. И как бы там ни было, не я буду тем, кто выставит это на всеобщее обозрение.
— Да, бы тоже не смог, — Эдгар шумно вздохнул. — Пей чай.
— Чай — это замечательно. В чае витамин С. А витамины — это вещь. От витаминов у юных дев пропадают прыщи, а у мудрых старцев вырастают зубы.
— Эк тебя занесло, — сказал Эдгар с раздражением. — Чего ты хочешь?
— Давай собираться. Не сидеть же до ночи на берегу? Куда денем улов?
— Что-нибудь придумаем.
— Если ты не против, я уже придумал.
— Не против.
Мы поднялись по осыпавшейся тропинке наверх, к церквушке, и я заметил, что у самого обрыва рос зеленый и тонкий подсолнух. Он клонился на ветру и, казалось, готов был броситься в реку.
— Чего же ты хочешь? — повторил Эдгар.
— Когда муж уходит от жены… Слушай, а что он из себя представляет, этот Бессонов?
— Как тебе сказать… Типичный представитель нашего поколения.
— Вот как? А мне показалось, он лет на десять старше.
— Все равно, в сущности, мы — одно поколение. И те, кому тридцать и кому пятьдесят. Ведь не в возрасте дело.
— А в чем?
— Мы одинаково относимся к жизни.
— Любопытно. А как мы к ней относимся;
— Равнодушно. Как говорил один мой знакомый — была без радости любовь, разлука будет без печали.
— Он что, пьет?
— Бессонов? Нет, у него крепкие нервы.
— Не пьет и не гуляет. Образцовый, стопроцентный?..
Эдгар наклонился и сорвал лист подорожника.
— Натер ногу, — объяснил он. — Надо будет приложить. Отличное средство.
— Ну и осторожный же ты тип. По сути, мне наплевать на нравственность твоего приятеля. Чисто корыстный интерес.
— Просто не люблю сплетен. Но если здесь замешана женщина, то… Некоторое время назад у него в отделении лежала одна особа, в судьбе которой, как мне кажется, он принимал живое участие… Ходили слухи… Ее зовут Вера, если не ошибаюсь.
— Тоже нашего поколения?
— Нет, из следующего.
— А оно чем отличается?
— У них одна любовь, без радостей.
Мы как раз проходили мимо дома с резными наличниками.
— Подожди…
Я перебрался через гравий, обогнул оранжевую дорожную машину и подошел к забору. Моя старушка копалась в огороде.
— Сударыня!
Она подняла голову и, прикрыв глаза ладонью, посмотрела на меня.
— Хочу отдать компенсацию за изуродованные грядки с огурцами, — я протянул ей мешок с рыбой.