Преисподняя
Шрифт:
Я слышал эту болтовню и раньше, но сейчас она мне нравилась гораздо меньше. Однако сердиться на несчастное, убогое создание, стоявшее передо мной, было глупо.
– В чем же заключался грех Брайана Эйвери?
– Не знаю, – ответила она. – Нам казалось, что он шел по тропе доброты и справедливости. Я не видела в нем изъянов – лишь стремление бороться со злом и творить добро.
– Он когда-нибудь участвовал в распространении незаконных технологий? Имел отношение к запрещенным… – Я замолчал при виде ее потрясенного лица.
– О нет! – произнесла она с такой
– Извини. Он случайно не говорил по-латыни?
– Латынь?
– Это древний язык. Ты когда-нибудь слышала, как он говорит по-латыни что-то вроде vocabulum est… и так далее?
Она уставилась на меня, как на сумасшедшего.
– Нет, никогда.
– А во сне?
– Мы не делим друг с другом кельи для сна, – произнесла она таким тоном, как будто я оскорбил ее. – Но моя келья находится рядом с его дверью, и я ни разу не слышала оттуда ничего, кроме молитв.
– Хорошо, забудем об этом. Скажи, а где Десница осуществила свой приговор?
– Здесь. Они вошли, поднялись наверх и отправили его к Всевышнему прямо в постели.
– И никто не пытался предупредить его?
– Разумеется, нет! Кристофер дежурил у дверей. Он впустил их, а все остальные ждали, пока не свершится суд.
– Вы знали, зачем они пришли?
– Только Кристофер. Они спросили, где живет Брайан, и он объяснил им.
– А вы и пальцем не пошевелили.
– Да. Ведь это же Божья Десница! Она выкорчевывает наши грехи и отсылает их на суд Господа. Вы должны это понимать, ведь вы же американец.
– Да, – ответил я, ощущая стыд, гнев и бесконечную печаль. – Конечно, понимаю. Последний вопрос: сколько ему было лет?
– Брайану? Недавно исполнилось семнадцать.
Семнадцать. Никто не заслуживал такой смерти, не говоря уже о семнадцатилетнем подростке. Брайан Эйвери пытался очистить свою душу от несуществующих грехов, а между тем его так называемые друзья молча смотрели, как убийцы вершат свое грязное дело. Я подумал о “Семи Смертных Грехах” на той стороне улицы, затем о “Машине Очищения”, и будь я проклят, если знал, кто из них хуже.
ГЛАВА 19
Рэчел стояла на углу, куда она должна была выйти к 11.00. Она хмуро улыбнулась мне, садясь в машину.
– Vocabulum est acquirer, – сказала она.
– Спасибо, и вас туда же. Снова латынь?
– Да, и новые нелегальные делишки. В то время как большинство сотрудников “Эсхатологии” занимались пограничными вопросами, Шонбрунн возглавлял тайное отделение, картировавшее Преисподнюю. “А не бормотал ли он время от времени латинские фразы?” – “Да, а откуда вы об этом узнали?” Кстати, какая излюбленная фраза была у Брайана Эйвери?
– Насколько мне известно, “Отче наш”.
Она с сомнением взглянула на меня:
– По-латыни?
– Нет. Вообще никакой латыни. Никакой связи с незаконными технологиями, реальной или сфабрикованной Десницей. Паренек был настоящим святым. И его безгрешные маленькие друзья беспрекословно позволили
– Это ужасно, – тихо сказала Рэчел и взяла меня за руку.
Я пытался отделаться от поганого чувства.
– Да, ужасно. Не менее ужасно, что все наши построения заканчиваются на этом парнишке. Он просто не укладывается в схему, включающую нас и всех остальных, попавших в ту ночь под удар Десницы.
– Что же теперь?
– Полагаю, визит к Дейрдре О'Коннор. Нас обвинили в распространении порнографии, значит, пора выяснить, в чем заключается наш предполагаемый бизнес. В списке значится адрес рядом с Юнион-сквер; правда, он помечен вопросительным знаком.
– Это можно объяснить, – сказала Рэчел. – Строго запрещенный бизнес должен быть мобильным. Будем надеяться, что они еще не успели сменить вывеску. Интересно, что эта О'Коннор делала на службе у демона?
– Думаю, тебе вряд ли хочется на самом деле это знать.
– Пожалуй, ты прав.
По указанному адресу находилось офисное здание, стоявшее лишь в двух кварталах от квартиры Данте. Оно знавало лучшие времена. У мраморной стойки никто не стоял, а компьютерное табло давно вышло из строя, поэтому в поисках нужной фирмы приходилось полагаться на старомодную черную доску с пластиковыми буковками, вставленными в прорези.
Здесь осталось совсем немного действующих фирм. Как правило, они носили общие назва ния вроде “Универсального экспорта” или “Превосходных продуктов”. Некоторые могли заниматься законной деятельностью, но я не без основания полагал, что за большинством вывесок скрывались различные нелегальные операции. Судя по куче пластиковых буковок в картонной коробке под табло, можно было догадаться, что вывески здесь меняются очень быстро.
Заглавные буквы на табличке “Амо-Амас-Амат филмз” осыпались, зато остался номер 7-С. Значит, седьмой этаж. Лифт не работал, поэтому мы нашли пожарную лестницу и поднялись пешком. Офис демона находился в конце длинного коридора, освещенного лишь дневным светом из торцевого окна. Либо владелец здания забывал оплачивать счета за свет, либо ему было вообще наплевать на седьмой этаж. “Амо-Амас-Амат” казался единственным используемым офисом на этаже, да и то с натяжкой, если под словом “используемый” понимать “занятый и освещенный”.
За полупрозрачной стеклянной дверью не было света, поэтому мы едва различали вывеску с названием компании, выписанным готическими буквами. Она была приклеена скотчем с другой стороны двери.
– Постучимся? – предложил я.
Рэчел пожала плечами:
– Он демон. Кто знает, может быть, он видит в темноте.
Я постучался, но ответа не последовало. Тогда я попробовал повернуть старую латунную ручку. Дверь оказалась запертой. Мои глаза немного привыкли к темноте, и я увидел картонные часы у основания стеклянной панели, примерно в футе над полом. Белый картон с годами выцвел до кремово-желтого оттенка. Под печатными буквами “вернусь в…” красные пластиковые стрелки часов указывали время: 20.30.