Преисподняя
Шрифт:
– Вы из его компании? – произнес кто-то хриплым театральным шепотом, таким громким, что эхо добрых десять секунд гуляло по лестнице.
– Из чьей компании? – Мое внимание было настолько приковано к темному, смертоносному глазу, что я не видел человека, державшего оружие.
– Асмодеуса, этого ублюдка из Преисподней!
Контекст его слов подсказал мне правильный ответ.
– Нет, – сказал я. – Мы не работаем на Асмодеуса.
– Но вы поджидаете его, не так ли?
– Да. – Я попытался взглянуть на Рэчел и убедился, что она не меньше меня зачарована видом винтовки. Может быть, поэтому она не включилась в разговор.
– Что
Наконец я разглядел лицо человека, державшего винтовку. Его выражение свидетельствовало о том, что владелец быстро теряет остатки здравого смысла. Бледно-голубые глаза неподвижно смотрели на нас, в уголках рта пузырилась белая пена. Он сжимал приклад с такой силой, что пальцы побелели от напряжения, а палец на спусковом крючке нервно дрожал.
– Мы пришли сюда, чтобы помочь вам убить его, – произнес я самым бесстрастным тоном, какой только мог осилить.
Его рот приоткрылся, глаза остекленели, словно он получил слишком много информации и не мог переварить ее за один присест. Это длилось лишь мгновение, но больше мне не понадобилось. Бросившись вперед, я перехватил винтовку и рванул ствол вверх. Я ожидал выстрела, но его не последовало.
Глаза мужчины яростно сверкнули. Он обрушился на меня сверху, но Рэчел быстро заплела ему ноги, схватила за предплечье, пригнулась и перебросила через себя. Он тяжело упал спиной на ступени, издав короткий, лающий крик боли. В следующее мгновение Рэчел прижала его к лестнице, надавив коленом на грудную клетку и локтем на шею, готовая сломать ему позвоночник о край ступеньки, если он попытается вырваться.
– Веди себя хорошо, – прошептала она. – Думаю, мы на твоей стороне.
Он кивнул. Его глаза расширились еще сильнее.
– Хорошо, – прохрипел он. – Отпустите меня, пожалуйста. Я задыхаюсь.
Рэчел ослабила давление на его горло, но продолжала прижимать к лестнице.
– Кто ты такой? – спросила она.
– Стерлинг… меня зовут Дин Стерлинг. – Он криво улыбнулся, и я подумал, что, если он и не совсем чокнутый, ему все же не хватает двух-трех чипов оперативной памяти. – Я охотник, – с гордостью добавил он.
– На кого же ты охотишься?
– На демонов, – ответил он. – Это единственные существа, достойные охоты. Я охочусь за ними и убиваю их!
Трудно было воспринимать его всерьез. На вид ему было около шестидесяти лет: жилистый маленький человечек с изможденным, изрезанным морщинами лицом, в ветхом костюме, почти проносившемся на локтях и коленях. Он выглядел так, будто провалился в трещину на дороге жизни, а потом, словно этого унижения было мало, по нему сверху прошли более удачливые конкуренты. Судя по акценту, он приехал в Америку лет тридцать назад, во время массовой эмиграции из Восточной Европы. В те годы вирус “Мариба” безжалостно терзал Европейский континент, и Соединенные Штаты позволили въехать в страну пяти процентам счастливчиков, в чьей крови не поселились крошечные убийцы.
– Вы поддерживаете Божью Десницу? – спросил я.
– Десницу? О нет! Они плохие, я не люблю их… они делают с людьми разные вещи, которые не должны случаться. Дети не должны… – Его взгляд стал отсутствующим, и мне показалось, что я заметил слезинку в уголке его глаза. – Дрю… – пробормотал он.
– Дрю? – тихо повторила Рэчел. – Кто это?
Он зажмурился, словно изо всех сил пытаясь вспомнить или, наоборот, забыть.
– Дрю была… она моя дочь, – прошептал он. – Девочка, всего лишь маленькая девочка. Слишком молодая для таких вещей.
– О чем вы говорите?
– Разрешите мне сесть… перевести дух. Я все объясню.
Рэчел убрала колено, и Стерлинг уселся на ступеньке лестницы, прислонившись спиной к стене. Он прищурился, как будто даже слабый свет резал ему глаза.
– “Amо, amas, amat” – вы знаете, что это означает?
– “Я люблю, ты любишь, он любит”, – перевела Рэчел.
– Правильно. Любовь… он называет это любовью. – Стерлинг яростно потряс головой. – Но это не любовь и не имеет к ней никакого отношения. Зато имеет отношение к ненависти, смерти и унижению. – Он вытер пот со лба. – Эти дети… они хотят сниматься в фильмах, стать знаменитыми актерами и актрисами. Они приходят к нему, и он говорит, что сделает из них звезд первой величины. Все, что от них требуется взамен, – хорошо выполнять свои обязанности. А к тому времени, когда они начинают понимать, в чем заключаются эти обязанности, уже слишком поздно что-то изменить.
– Вы имеете в виду демонов? – спросила Рэчел.
– Да. Демонов, и не только их. Зверей, чудовищ, отвратительных чудовищ, с которыми их заставляют совокупляться. И все это делается с ведома и дозволения так называемой Божьей Десницы.
– Так что насчет вашей дочери? – успокаивающим тоном поинтересовалась Рэчел.
– Дрю пришла к нему. Она узнала о нем от своих друзей. – Стерлинг выплюнул последнее слово. – Он завалил ее обещаниями, обещал помочь с карьерой… но для этого ей придется начать с самого дна. Она и начала с самого дна – с его адской ямы. Стала статисткой в его… фильмах.
– Она умерла? – тихо спросил я, опасаясь новой вспышки.
– Нет. Другие умерли, но не она. Однако ее разум мертв. Все, что она говорит, – это реплики из фильмов. Грязь и мерзость. Она смотрит сквозь меня и повторяет эти слова снова и снова, даже когда я пытаюсь кормить ее, поддерживать в ней жизнь.
Должно быть, он заметил, как мы с Рэчел переглянулись.
– Вы мне не верите?
Прежде чем мы успели возразить, Стерлинг сунул руку под пиджак. Я немедленно взял “тарбелл” на изготовку. Дуло ткнулось ему в лицо, когда он вынул из кармана портативный видеопроигрыватель, и он застыл на месте. Возможно, он увидел свою смерть и понял, что никто больше не позаботится о его дочери. Я медленно опустил винтовку.
– Посмотрите, – сказал он, протягивая проигрыватель. – Если не верите, убедитесь сами.
Прибор был устаревшей конструкции, больше и массивнее, чем современные модели. В него был вставлен видеодиск с надписью “Служить рогатым хозяевам”. Я нацелил проектор на стену лестничной площадки и включил воспроизведение. Стерлинг не стал смотреть. Он зажмурился и закрыл уши ладонями.
По долгу службы мне приходилось видеть порнофильмы, изображавшие совокупление людей с демонами, но это было нечто запредельное. В фильмах, которые я видел раньше, люди казались довольными тем, что с ними происходило, или, по крайней мере, исполняли свои роли с достаточной убедительностью. Но здесь все выглядело иначе. Девушки были юными, почти подростками, а сюжет, если таковой имелся, основывался на пытках и мучениях. Боль была настоящей, как и предсмертная агония. Я не сомневался, что смерть тоже была настоящей.