Прекрасная Беатрис

де Рамон Натали

Имелся у Урсулы и другой грешок, в котором она исправно каялась кюре: ложь, так называемая ложь во спасение. Мальчик же не может обойтись без влияния отца, и поскольку усатый красавчик-шофер бесследно канул, а другого отца — дабы не нагрешить, — Урсула не заводила в доме, то как-то надо было выходить из положения. Поэтому Алексу рассказывалось, что его отец-летчик трагически и геройски погиб, но он смотрит на Алекса с небес, и поэтому Алекс должен никогда не огорчать папочку, а, напротив, возбуждать в нем гордость и удовольствие

своими мыслями и поступками. Словом, Урсула старалась внушить мальчику, что он сын достойного папаши и обязан таковым стать в дальнейшем.

Урсула слезно распрощалась с настоятельницей, пообещавшей взять на себя дальнейшую заботу об Алексе; с хозяевами книжной лавки; с населением пансиона мадам Плюраль и с ней самой; с благословившим ее кюре и с прихожанами. Затем Урсула уложила в пакет Библию и четки, теплые чулки и смену белья, а также расческу, зубную пасту и зубную щетку, поколебавшись, сунула «Графа Монте-Кристо» и в сопровождении Алекса отправилась в больницу. Пока они ждали своей очереди в приемном отделении, «скорая» привезла в ту же больницу пострадавшего при трагических обстоятельствах совсем молодого парня-крановщика. Он лежал на боку и разглядывал прекрасную молодую женщину в черном. Рядом с ней терпеливо сидел мальчик.

— Ты ангел, — прошептал крановщик, хотя он думал, что воскликнул. — Но ты в черном. Значит, я умру?

— Нет, — кротко ответила Урсула, она всегда подражала матушке-настоятельнице и не поддержать умирающего, пусть даже он был опасным мужским существом, не могла. — Нет, ты не умрешь!

— Спасибо, ангел, — поверил ей крановщик.

— Смерти нет, брат мой, у Бога все живы, — пояснила Урсула свою мысль крановщику, из живота и спины которого торчали толстенные железные штыри, но крановщик уже лишился чувств и ее не слышал. Его спешно повезли в операционную.

Урсулу определили в палату и стали готовить к роковой операции. На следующий день после школы Алекс навестил мать.

— Ты один пришел, мальчик? — удивилась медсестра, провожавшая его к Урсуле. — Где же твой отец?

— Он на небе.

— Бедняжка. — Сестра попыталась погладить сиротку по голове, но мальчик ловко вывернулся из-под ее руки. — Он умер?

— Нет, папа жив. Просто живет на небе и смотрит на меня. Мама тоже однажды переберется на небо. Ну и я когда-нибудь.

— Боже мой! — оторопела сестра.

— Не расстраивайтесь, вы тоже там будете. А тот крановщик уже там?

— Какой крановщик? Где?

— Ну тот, который насквозь проткнутый?

— Не знаю, я только сегодня заступила на дежурство. Проходи. — Сестра открыла дверь палаты и впустила Алекса.

— Добрый день, мама, — поздоровался Алекс. — Как ты?

Урсула улыбнулась. Она лежала возле окна. В больничном халате поверх больничного одеяла.

— Все хорошо. А ты?

— Ваш сынок такой рассудительный, — сказала медсестра. —

Не по годам.

— Да, — сказала Урсула. — Спасибо.

— Мама, у меня все замечательно. А что с крановщиком?

— Тоже все хорошо. — Мать Алекса как-то странно потупилась и улыбнулась. — Сестра, скажите, мы с сыном можем посетить Бенедикта Дюваля?

— Так это ваш знакомый! Вы знаете, в какой он палате?

— Да, мне разрешили утром навестить его, когда Бенедикт очнулся от наркоза. Такой смешной. Представляете, он опять принял меня за ангела! «Не исчезай, говорит, мне сказали, что я жив и в больнице! Я теперь вижу, что и вправду жив, ты же теперь в светлом платье». — Мать Алекса снова необычно улыбнулась и разгладила на коленях больничный халат — розово-белесый, в желтоватых подсолнухах.

Урсула и Алекс навестили Бенедикта. Алекс испытывал к нему сложные чувства: с одной стороны, Бенедикт нравился ему, потому что шутил, сразу понял, что Алекса нельзя гладить по головке, а однажды даже помог решить задачку, с которой почему-то не смогла справиться Урсула. Но с другой стороны, Алексу совершенно не нравилось, что этот неизвестно откуда взявшийся человек, который к тому же не в состоянии самостоятельно встать с постели, определенно нравится маме!

— Завтра? — спросил Бенедикт.

— Завтра, — подтвердила Урсула. — Почему-то в три. Я умру с голоду!

Как можно жаловаться кому-то на голод? — подумал Алекс. Мама же сама учила меня, что это неприлично.

— А ты поспи. Когда спишь, есть не хочется.

— Правда? — Урсула погладила Бенедикта по руке, а он накрыл своей второй рукой ее руку.

— Правда, ангел. Не думай ни о чем, ты проживешь еще очень-очень долго!

— Не знаю.

— А я знаю! Ты нужна Алексу! Правда, Алекс? Ну, скажи своей маме.

Но Алекс успел только кивнуть, как дверь палаты открылась. Сначала показался огромный букет — такие Алекс видел только на открытках, — а потом вошел высокий седой старик! Он был странный — седые волосы и борода с проседью, мальчишеское лицо и темные, глубокие глаза.

— Привет, Бенедикт! — сказал старик.

Сестра внесла за ним пакет, из которого торчал ананас и апельсины. Алекс знал, что это все пока нельзя есть Бенедикту, значит, достанется ему.

— Здравствуйте, мсье Шанте! — Бенедикт даже попытался приподняться.

— Здравствуйте, мадам. — Старик шагнул к матери Алекса и поцеловал ей руку. Алекс много раз видел, как мама целует руку кюре, но чтобы целовали руку ей!.. — Какой у тебя славный парнишка, а я не знал. У меня такой же маленький разбойник!

Алекс подумал, уместно ли возразить, что он вовсе не маленький и не разбойник, но тут старик погладил его по голове. Алекс удивился — впервые в жизни ему это было приятно от постороннего, а не от мамы. И подумал, что неплохо бы иметь такого дедушку.