Прекрасней всех на свете
Шрифт:
Я перестал сомневаться в том, что мы будем неразлучны. Теперь я знаю – мы вместе до самого конца. Мне не хотелось тревожить этот уязвимый момент тишины и забвения.
Я склонился над ней, чтобы осторожно поцеловать в губы. Ответив нежными объятиями, она произнесла:
– Люблю когда ты произносишь его…, мое имя...люблю, как твой голос делает это.
– Мне нравится напоминать тебе, что ты не робот.
– Произнеси его еще раз.
– Джуди…, твой взгляд, твои губы…, твое имя. Они..., я люблю их, люблю тебя… – прошептал я в ответ,
Джуди продолжала неотрывно смотреть на меня, не произнося ни слова. Я знал, она моя судьба, моя награда. Мы – одно целое. Это чувство было ясным и отчетливым. Я не мог просто выразить его словами, но оно было внутри, ощущалось как и сердце, как что-то, что нельзя отнять у меня.
– Много лет назад, людям запретили именовать самих себя. Ты знаешь, почему детей больше не называют их родители? Почему совет сам выбирает имя для каждого? – спросила она так, как будто хотела услышать от меня иную версию, кроме той, что была всем известна.
Я никогда не придавал значения этому факту настолько, чтобы усомниться в нем.
– Это как-то связанно с форматом близости. Между теми, кто живет в городе. Что-то вроде стадии коллективизации, когда имена должны содержать общее начало, приближенное к первородному. Так нас учили… – ответил я, почти не задумываясь.
– Так учит Церковь..., ты ведь знаешь, людей никто не учит, кроме нее...
– Конечно, знаю, Джуди. Ты винишь их за это?
Джуди сжала мою ладонь и тяжело вздохнула.
– Это ведь не все, что вам рассказывали?
– Да много что рассказывали, всего и не вспомню. Я знаю, что когда-то, те кто присоединился к Данне-Владычице, решили, что нужно переписать все законы. Отречься от прежнего порядка, похожего на процессуальный ритуал, построенный на законах и наказаниях. Теперь же, любой закон это скорее узаконенная, всенародная традиция с принудительным исполнением. Ее распространение контролирует Совет при помощи пентаморфов. Закон касается почти всего, от имен, до количества воды, которое разрешено хранить у себя дома. Знаешь, ведь большинству это даже нравится…
– Да все так, но есть еще кое-что…
– Что же?
– Дело в том, что Богиня боится имен. В них сила отожествления людей. Их обособленности от изначальной, коллективной природы. Индивидуальность, разрывающая ее на мелкие кусочки. Я видела, как она жаждет лишить их даже этого. Лишить имен полностью.
– Тогда понятно, почему наказание за самоименование жестче чем за убийство - задумчиво ответил я, смотря на Джуди, прикрывающую грудь одеялом.
– После второй волны последует третья, последняя. Уверена, потом и сотрут имена – Джуди погрузилась в собственные мысли.
– Но мы…, оставим их себе, так ведь?
Джуди, с грустным видом увела взгляд в сторону.
– Меня всегда призывали числом двадцать два. Это было в другой жизни, похожей на Ад о котором мы говорили. Возможно, после третьей волны в Аду будут жить все люди. В Аду обреченного единства…
– Но мы -
Джуди промолчала. Она просто смотрела на меня с искренней надеждой, но грусть не покидала уголков ее глаз.
– Я всегда смотрела на Нее с восхищением. На Омегу и людей в капсулах, годами подключенных к Владычице. На тех, кто проходил в зал для связи с Ней, обвесившись всем золотом, что у них было. Они всегда надеялись увидеть Ее, хотя знали, что это невозможно.
– Нам обоим есть о чем сожалеть. Сейчас это в прошлом.
– На счет ада…, знаешь, имена…, лица, нет там всего этого! – Джуди продолжала придаваться воспоминаниям.
– Тогда я чаще буду произносить твое имя. Чаще чем любое другое.
– Дэвид, ты приложил все усилия, чтобы спасти меня…
– Иначе не могло и быть.
Я снова поцеловал ее. На какое-то мгновение, меня охватило чувство, что кроме этих поцелуев нет ничего. Ни отеля, ни стен, ни вселенной вокруг. Только она, согревающая меня своими объятиями, заставляющая сердце стучать лишь для нее. Для тех мгновений, что мы были рядом.
Глава 21. Бога ради
Рано утром, в дверь вломились двое посланцев Дэсмонда. Растрепанные подростки – вечно на побегушках.
– «Служитель» Дэсмонд ожидает тебя в часовне – гнусаво сказал один из них, почесывая косматый затылок.
Судя по взгляду этого парня, он был полон решимости отволочь меня, откажись я идти с ними.
– Андроид пусть ждет здесь, ей с тобой нельзя – заучено и твердо добавил второй.
– Будь осторожен – Джуди проводила меня тревожным взглядом – и найди Шэннон…
Дойдя до дверей часовни на верхнем этаже, я наконец-то избавился от назойливых шептунов, неустанно следующих за мной по пятам.
Войдя внутрь, я увидел множество стариков и нескольких детей, девочек и мальчиков, которые стояли на коленях перед монументом, размером с человека - едва ли чуть больше. Похожий на серый камень угловатой формы, он сужался от основания к вершине, собирая свои многочисленные грани в одну точку. Несмотря на замысловатость, статуя выглядела жалко и даже гнусно. Она важно восседала на пьедестале из ветоши и тряпок, воздвигнутом в конце огромного зала, наполненного мягким утренним светом.
Гора старого тряпья, на которой воздвигли монолит, было заботливо уложена в несколько слоев и рассортирована по степени обветшалости. От низа до самого верха. Вокруг нее лежали толстые изогнутые прутья коричневого цвета, напоминая раскинутый ковер. На этом "ковре" стояли пять человек, среди которых был и Дэсмонд. Повернувшись спинами друг к другу и образовав круг, все пятеро, в едином порыве произносили молитву. Синхронно, двигая губами, они говорили слова, значения которых я не мог понять. Молитва была адресована в разные стороны, но казалось, в зале мало кто мог разобрать, их тихое бормотание.