Прекрасное чудовище
Шрифт:
Время останавливается, когда мой палец скользит по ее рту, пока мой телефон не вибрирует на столе с входящим сообщением, разрушая чары.
– Эм. . . спасибо, — бормочет она и быстро выпрямляется.
– В любой момент.– Удивленный выражением замешательства на ее лице, я ухмыляюсь и беру телефон. Сообщение от Гвидо, сообщающее мне, что несколько людей Калоджеро были замечены сегодня вечером в Катании. — Боюсь, нам придется уйти.
– Да, гм. . . конечно, — заикается она. – Я оставил диагностическую программу работающей на сервере, который я починил вчера. Это должно быть сделано к тому времени,
— Как бы мне ни хотелось провести вечер, наблюдая за твоей работой, это придется подождать до завтра. Мне нужно поехать в Катанию, как только я тебя отвезу. Я встаю и снимаю пиджак, держа его перед собой.
Василиса смотрит на куртку, которую я предлагаю, затем снова смотрит на меня, выгибая бровь. – Я в порядке, спасибо.–
— У тебя мурашки по рукам, — рычу я. – Надень это, или я заставлю тебя это сделать. Сейчас, пожалуйста.–
Пробормотав что-то по-русски, она разворачивается и просовывает руки в рукава. Когда она снова смотрит на меня, я скользну глазами по ней, восхищаясь видом моего маленького обманщика в пиджаке. Я чрезвычайно территориальна, когда дело касается моих личных вещей, особенно одежды. Позволять кому-либо носить что-то мое — это слишком интимно. И я не занимаюсь интимным. Но вид Василисы, затмеваемой моим огромным пиджаком, производит на меня такое же впечатление, как и вид ее в моих рубашках. Это мгновенно делает меня твердым, как гранит.
Каждый мужчина, который увидит ее сейчас, будет знать, что она моя. От этой мысли мой член набухает еще сильнее, болезненно болея за молнией штанов. Может, мне стоит выбросить всю одежду, которую я ей купил, и заставить ее снова ходить в одних моих рубашках?
– Знаете, эта наша сделка была бы заключена гораздо быстрее, если бы вы позволили мне оставить ноутбук и работать в течение дня– , — говорит она, пытаясь сложить рукав и щурясь.
– Точно.– Я осторожно убираю руку Василисы и начинаю закатывать ей рукав. — Сколько тебе пришлось выпить?
– Всего два стакана. Может быть, три. Она пытается высвободить руку, спотыкаясь при этом назад. Моя рука мгновенно вылетает вперед, обхватывая ее за талию, чтобы удержать ее на месте.
Я притягиваю ее к груди и смотрю на вино, оставшееся на столе. Бутылка почти пуста, а я выпил всего полстакана. Думаю, она прибегла к опьянению, чтобы выдержать пару часов, глядя на мое деформированное лицо. Она не первая. Один из моих прошлых партнеров всегда напивался перед встречей со мной.
Я убираю руку с талии Василисы и делаю шаг назад. – Пойдем.–
Ей едва удается сделать два полных шага, не покачиваясь. Ебать. Я снова обнимаю ее, а другую кладу ей под колени, поднимая и прижимая к своей груди. Поскольку ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моего, я не могу не ожидать, что она закричит или вздрогнет. Но, как и той ночью в альпинарии, она только хлопает по мне своими длинными ресницами. Ее расфокусированный взгляд встречается с моим, и я вспоминаю, что тогда она тоже была пьяна. Возможно, в этом причина ее отсутствия реакции.
— Можешь закрыть глаза, если так будет легче, — говорю я.
Уголки ее губ приподнимаются, озорная улыбка освещает ее темные глубины. Она обнимает меня за шею и наклоняется ближе, касаясь кончиком своего носа моего. –
Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием схватить этот непослушный рот своим. Я хочу ее. Я хочу ее больше, чем когда-либо кого-либо прежде. И я не сдерживаюсь, когда мне чего-то хочется.
— Один миллион, — говорю я, глядя в ее темные глаза.
Василиса хмурит брови. – Один миллион?–
— Сумма, которую ты получишь за этот поцелуй, — рычу я и прижимаюсь к ее губам.
Я не могу думать. Я могу только чувствовать.
Его вкус. Тепло, разлившееся по моей груди.
Самое манящее пламя, опаляющее меня изнутри.
Рот Рафаэля нападает на мой с такой яростью, что я даже не могу вздохнуть, но кому, черт возьми, нужен воздух? Я обнимаю его за шею, сжимаю изо всей силы и целую его в ответ, как будто это конец долбанного мира.
Это просто может быть. Во всяком случае, мой. Но я готов сгореть в огне, который он зажёг.
Непрекращающийся звонок телефона наконец прорвал мое оцепенение. До сих пор я не осознавал, насколько тихо вокруг нас. Телефон Рафаэля продолжает звонить в кармане, но он совершенно его игнорирует, продолжая опустошать меня своим ртом.
Его запах, тот самый запах, который теперь принадлежит мне, сводит меня с ума. Я прикусываю его нижнюю губу зубами и посасываю ее. Низкое рычание вырывается из его горла, а затем он кусает меня. Покусывает мои покалывающие губы. Мои пальцы пробегают по его волосам, дергая и спутывая их. Он всегда держит его идеально зачесанным назад. Яростно контролирует все в себе. Уже нет.
Это великолепно.
Это дико.
Он безудержный.
– Синьор Де Санти. Сквозь окружающий меня транс прорывается неизвестный мужской голос.
Губы Рафаэля замирают, затем медленно отпускают мои, позволяя мне сделать первый вдох за несколько часов. Несмотря на мою хватку за его пряди, он наклоняет голову и пристально смотрит на официанта. Мужчина, стоящий всего в нескольких футах от него, вздрагивает и, кажется, уменьшается в росте, но протягивает телефон Рафаэлю.
– Potrei ucciderti per questo– , — рявкает Рафаэль на маленького чувака, который выглядит так, будто предпочел бы быть где угодно, только не здесь.
– E Guido, синьор Де Санти, — заикается бедняга. – Dice che e срочный.
— Мне очень жаль, Веспетта. Я должен это принять, — говорит Рафаэль, осторожно опуская меня на землю, затем выхватывает телефон из протянутой руки и начинает кричать на звонящего.
Во время своей угрожающей тирады — я могу судить по тону его голоса — которая длится не менее двух минут, Рафаэль держит свободную руку вокруг моей талии, практически прижимая меня к себе спереди. Я положил ладони ему на грудь, чувствуя вибрации глубоко внутри него, пытаясь собраться с мыслями.