Прекрасное далеко
Шрифт:
— Хаджины — мирный народ, — возражаю я.
— Они — предатели и трусы!
Неела подбирается поближе к Филону. Она берет трубку и выпускает клуб дыма прямо в лицо невероятному существу.
— Почему грязные калеки должны владеть всем маком, а, Филон? Почему мы должны с ними торговаться?
— Это было их правом со времен восстания, — отвечает Филон.
— Но только потому, что они встали на сторону Ордена! А теперь строят заговор против нас! Орден заберет у нас то, что принадлежит нам по праву, и отдаст все неприкасаемым!
— Неужели ты так мало веришь в меня, Неела?
Филон прищуривает глаза.
— Ты просто не слишком хорошо все видишь! Ты чересчур доверился этой девчонке! Сейчас начинается битва за сферы. Они намерены погубить нас, уничтожить. Мы должны напасть первыми, чтобы защититься!
— Они не станут нападать на нас.
Креостус рычит:
— Ты забыл, что они с нами сделали?
В толпе снова раздаются гневные крики, они словно подпитывают друг друга, и наконец лесной народ впадает в бешенство.
— Они отберут нашу землю! Они убьют наших детей! Мы должны нанести удар!
Воздух над головой прорезает стрела, она падает на землю позади меня.
— Nuim! — оглушительно грохочет Филон. — Мы не воюем с хаджинами или с Орденом! Пока не воюем. Что касается тебя, жрица, я истолковываю сомнения в твою пользу. Пока что истолковываю. Но ты должна доказать мне свою добрую волю.
— Как именно?
Взгляд Филона загадочен, непроницаем.
— Я требую какого-нибудь акта доброй воли. Ты говорила, что можешь даровать магию другим. Отлично. Я согласен. Дай мне сколько-то магии, чтобы я мог сам ею распоряжаться.
Да, я действительно так говорила, но сейчас я совсем не уверена, что мне стоит выполнять его желание.
— А что ты будешь с ней делать? — спрашиваю я.
Филон одаряет меня холодным взглядом.
— Я ведь не спрашиваю, что ты делаешь с ней.
Поскольку я продолжаю стоять, не шевелясь, Креостус скрещивает руки на груди и презрительно фыркает.
— Она сомневается. Какие еще доказательства тебе нужны?
— Но такая магия не продержится долго, — продолжаю я морочить голову Филону. — Какая тебе в ней польза?
— Такая, что ты наложила на нее чары! — злится Креостус.
— Нет! Я ею не управляю!
— Вот и увидим.
Глаза Филона становятся стеклянными.
— Даруешь ее нам? Или это объявление войны?
Лесной народ ждет ответа. Я не уверена, что двигаюсь в правильном направлении, но что еще мне остается? Если я не дам им немножко магии, начнется война. Если дам — невозможно предсказать, как именно они могут использовать силу.
Но никто не сможет меня обвинить в том, что я даровала им слишком много.
Я на несколько мгновений сжимаю пальцы Филона, а когда отвожу руки, существо снова смотрит на меня весьма холодно.
— И что же, это все, жрица?
— Я же тебе говорила, я ею не распоряжаюсь.
Филон жмет мне руку, но при этом шепчет на ухо:
— Это твоя первая серьезная ложь. Не стоит лгать во
Когда я ухожу, Неела кричит вслед мне:
— Вам, ведьмам, нельзя доверять! Только мы недолго еще будем жить в вашей тени!
Горгона везет меня обратно, в сад. Я пристроилась рядом с ее шеей и вслушиваюсь в мягкий плеск воды, обтекающей огромные бока корабля. Горгона не произнесла ни слова с тех пор, как мы покинули лес.
— Горгона, а что это такое говорил Креостус о прежних днях?
— Ничего. Креостус знал меня как воина.
— Но почему ты решила остаться здесь, в этой тюрьме?
Голос горгоны становится глуше.
— У меня были причины.
Мне знаком этот тон. Он означает, что разговор зашел в тупик. Но я не в том настроении, чтобы отступать. Я хочу знать больше.
— Но ты могла быть свободной…
— Нет, — с горечью отвечает горгона. — Я никогда не буду по-настоящему свободной. Я этого не заслужила.
— Разумеется, заслужила!
Змеи скучиваются над ее лицом, и мне совсем не видны ее глаза.
— Я делала многое, высокая госпожа, и не всегда мои поступки были благородными.
Змея тянется ко мне. Тонкий розовый язычок касается кожи. Я инстинктивно отдергиваю руку, но опасный поцелуй продолжается.
— Надо говорить не о прошлом, а о будущем сфер.
Я вздыхаю.
— Но здешние племена даже между собой не могут договориться. Как же им создать союз, если они постоянно ссорятся?
— Верно, они всегда дрались. Но они все же могут объединиться ради общей цели. И разногласия не должны быть тому помехой. Различия могут лишь увеличить силу.
— Не понимаю, как именно. Когда я их всех слушаю, у меня голова болит.
Я раскидываю руки, ощущая, как брызги речной воды падают на лицо, прохладные и нежные.
— Ох, ну почему всегда не может быть вот так спокойно, как сейчас?
Горгона посматривает на меня искоса. Ее губы сжимаются.
— Мир и покой не случайны. Они — живой огонь, который необходимо постоянно поддерживать. За ним требуется следить весьма бдительно, иначе он угаснет.
— Но почему эта сила досталась именно мне, горгона? Я с собой-то едва справляюсь! Временами я себя так прекрасно чувствую, что готова танцевать от счастья, а потом вдруг, совершенно внезапно, мысли становятся мрачными, растерянными, пугающими…
— Вопрос не в «почему», высокая госпожа. Вопрос тут другой: что? Что ты будешь делать с этой силой?
Мы подплываем к узкому месту на реке, с обеих сторон окруженному поросшими мхом камнями. Вода переливается от радужных чешуек. Компания водяных нимф поднимается на поверхность. Это весьма экзотические существа, вроде русалок, с лысыми головами, перепончатыми пальцами и глазами, в которых отражаются океанские глубины. Их пение столь чудесно, что может заворожить любого смертного, но, если они заманят вас в ловушку, они сдерут с вас кожу.