Прелесть (Повесть о Hовом Человеке)
Шрифт:
– Я тебя, Вениамин Семеныч вчера тоже пожалел, не стал говорить, а то ведь и не уснул бы.
– О чем ты?
– жадно выпив воды, спросил Воропаев.
– Я ведь в палате был, когда отец бредил. Он только в сознании Апоклипсис речетатировал, а бредил он вполне по-светски. Воропаев весь напрягся.
– В общем, резюмируя, скажу так, тот Новый Человек изобрел адское оружие массового возмездия и в электричке его пробовал.
– Возмездие кому?
– Богу, - доктор пожал плечами и уточнил, - в лице его образа и подобия - человечеству.
– Какое
– Не сказал, и потом не говорил, когда я спрашивал, видно, не помнил ничего в сознании. А может и помнил, да ему некогда - молитва знаешь сколько времени отнимает? Вот какая штука, господин полковник.
15
Еще теплился на сетчатке вспыхивающий звездами экран дисплея, еще помахивал ободранный собачий хвост, а он был уже далеко, за пределами старой московской квартиры. Он сидел в мягком плюшевом кресле шинкансана, устало глядел, как за окнами со скоростью двести пятьдесят километров в час убегали назад кочкообразные японские горы. Япония ему казалась гектаром болота, увеличенным до размеров страны.
Причем, и влажность, и температура, масштабировались соответственно.
Его окружали аккуратно одетые с белыми воротничками раскосые лица. На электронном табло пробегали сообщения о маршруте следования поезда.
Носили чай-кофе, и всякую сладкую дребедень. Вдали на горизонте неподвижно стояла Фудзияма.
"Отчего здесь люди маленькие, а насекомые большие?", вертелся риторический вопрос. Он повернулся, и ему показалось, что он уже не в Японии, большой человек, а мелкое насекомое в горшке с комнатными цветами. Вокруг теперь сидели русские люди, двоих он узнал сразу это был отец Серафим и манекенщица Катерина, и еще узнал Андрея, а вот коренастого Вениамина Семеновича он видел в первый раз. Странно, что он не видит себя среди всей честной компании. Он оглянулся, позади сидели нищенка с мальчиком, мальчик хитро подмигнул и показал язык. А этих он узнал, но ему кажется, что еще кого-то не хватает.
– Куда едем, господа, - услышал он свой голос.
– В Шунью, - раздался сзади голос Петьки Щеглова
– Куда?
– удивился Воропаев.
– Шунья - это по- русски Чермашня, в которую Иван Карамазов ездил, пока Смердяков папеньку пестиком...
– начал разъяснять Петька
– Он шутит, - перебила Даша,
– Мы едем медитировать в сад камней в буддийском темпле.
– А кто же оплачивает такую дорогостоящую прогулку?
– заволновался Воропаев.
– ЦРУ, - опять влез мальчонка.
– Ну, тогда ладно. Братцы, вы потише, я посплю до Камакуры, а то всю ночь в самолете стюардессы: чего изволите, чего изволите, Абрау Дюрсо...
Послышался могучий воропаевский храп.
– А я совсем не устала, - сказала Катерина, и вызывающе положила ногу на ногу. Даша прикрыла мальчику глаза, а отец Серафим спросил:
– Почему нет с нами отца Серафима?
– Он уже этого дерьма нахлебался в молодости, - пояснил неизвестно откуда появившийся доктор Михаил Антонович.
После слов доктора они сразу очутились, на веранде перед садом камней, причем уже босиком. Больше всех переживал Воропаев:
–
– Так не снимали бы своих сапог, - посоветовал Петька.
– Как же можно-с...
– Тсс, - Даша приложила пальчик к губкам и села рядышком с ним.
– Ты сколько камней видишь, Петька?
– спросил Воропаев
– Все вижу, двенадцать.
– А как же идея непостижимости?
– заволновался доктор.
– Так они ж узкоглазые, и поле зрения соответственно... не рассчитано на нас.
– Татаро-монголы недоработали, - быстро схватывал Михаил Антонович
– Я в прошлой жизни тут рядышком был, на Сахалине.
– Понесла нелегкая...
– возмутился Воропаев
– Точно, потом локти кусал, - согласился Доктор.
– А мне кажется, еще кого-то не хватает.
– Снова он услышал свой голос, но на него никто не обратил внимания.
– Смотрите, какие бороздки ровные, - показала Даша на приглаженное пространство, крытое гравием.
– Аккуратисты, - прокомментировал Воропаев
– А я знаю, отчего у них место медитации так устроено, - догадался Андрей
– Почему, - спросили все хором, кроме Петьки.
– Понятно, если бы они в пустынях жили, то поклонялись бы каждому саксаулу. У них же тут от этой растительности места живого нет.
– Не понимаю, зачем мы такую даль пехали, - вдруг сказал Петька, философски глядя на бесконечные серые полосы.
Все насторожились.
– Мы сами сад камней, - многозначительно изрек мальчик.
– Как эта?
– возмутился Воропаев.
– Мы всегда одного камня не видим - себя.
– А я вся взмокла, - сказала Катерина и, сбросив платье, выбежала в сад.
– Ну а это как называется!
– возмутился доктор.
– Ничего, - успокоил Петька - Это для японцев как роза Будды: просто есть все.
– Не удобно как-то, - сказал Воропаев.
Она грациозно кружилась меж камней, не замечая молчаливого укора служителей храма. Ему вдруг стало действительно неудобно за эту выходку, и он проснулся.
– Русскому человеку всегда неудобно...
– донеслось из улетающего сна.
Он громко расхохотался, сначала весело, потом, по мере просыпания, уже как-то с надрывом, а после даже всхлипывая. Пес вылез из-под стола и беспокойно залаял. Сзади, скрипя велосипедными колесами, въехал дряхлый старик в инвалидной коляске.
– Вадим, зачем нужно было притаскивать эту дворнягу? Я совершенно не могу уснуть.
– А я сплю хорошо, - возразил Вадим, - Сон даже видел, смешной.
– Про меня?
– насторожился старик.
– Нет, тебя почему-то там и не было.
– Вадим сам удивился.
– Были всякие люди и даже не знакомые, а тебя не было.
– Потому что я для тебя - пустое место, - горько сказал старик.
– Начинается, - в сердцах сказал Вадим и попытался выйти из комнаты.
– Постой Вадим, поговори со мной, - старик ухватил его за руку, - мне как-то не по себе в последнее время. Наверное, умру скоро.