Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Шрифт:
Всё это опечалило нас, почтеннейший, и беспокоит нас, прости, ваше обольщение, сообщество, сношение, принятие и вручение даров и прочие знаки дружества и обычного обращения. Ибо для чего, говорит [апостол], моей свободе быть судимой чужою совестью? (1 Кор. 10:29). И так как мы уже довольно приспособлялись к обстоятельствам в прошедшее время и, как знает один Бог, (729) со многим расположением и состраданием, то теперь нужно и благоустроять, и не терпеть вреда ни с той, ни с другой стороны, не заимствовать чужого и не бросать безрассудно своего. Говорю знающим: никто не может служить двум господам, как объявила Истина (Мф. 6:24). Вы – господа, владыки, руководители самих себя и советники [1454] , а мы – смиренные и скитающиеся, рассеяны здесь гонением. [Col. 1449] Дайте нам эту свободу и [возможность] сокрушаться о собственных грехах. Знаю, что это письмо прискорбно для твоего почтения, равно как и для нас, но нет ничего выше любви Божией, по
1454
В ТФС отсутствует фраза: «руководители самих себя и советники». – Ред.
495. К нему же (II, 143)
Утешилась несколько скорбь души нашей о вас, почтеннейших, если действительно, как вы написали, вы оставляете игуменское управление. Ибо не может быть общения, друг, у гонимых с негонимыми, и не только негонимыми, но и платящими подать гонителям из управляемых ими монастырей, если только не будет признано, что есть общего у света с тьмою, но это невозможно, как открыло священное слово (2 Кор. 6:14). Если до настоящего времени мы были благосклонны к уловленным, по врачебному снисхождению, то это было потому, что нам было обещано, что они ни словом, ни делом и никаким образом не будут снова обольщены иноверными и теми, кто находится как бы в середине между владением и невладением монастырями; и вообще сказать, потому, что исповедание совершается законно и чрез (730) уклонение от врагов, и чрез сопротивление нападающим. Когда же пришло ожидаемое время и это условие не выполнено пред Богом и людьми для полнейшего излечения прежнего падения, но опять отступление, опять падение и словами, и делами, как свидетельствуют самые события и как мы слышали от знающих, и опять игумены не тревожатся, будучи принимаемы и отпускаемы императором, – говорю о всех, поступающих так, – и уже смешно налагать епитимию или, лучше, это было бы безумием со стороны налагающих ее, обманом благочестивых, соблазном и недоразумением в исповедании Христовом, – то должно слушать апостола, который говорит: удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас (2 Фес. 3:6), или лучше Самого Бога, Который взывает чрез пророка: изыдите от среды их, отступите и нечистоте не прикасайтеся (Ис. 52:11); и я одобряю вас, то есть если вы таким образом уклонитесь и не будете смешивать исповедания Христова.
Подлинно, почтеннейший, что скажут игумен Селений и Гулейский вместе с другими, которые, подобно им, ныне подверглись преследованию за свое противодействие, если они увидят, что вы удерживаете монастыри чрез предательство истины и мы увлекаемся вместе с вами? Что скажут те, которые в горах страдают от жестокого гонения? Не восплачут ли? Не возрыдают ли? Не подумают ли, [Col. 1452] что исповедание Христово есть только игра? Что скажут прежде игуменствовавшие в монастырях и ради Христа гонимые вместе с нами? Не подумают ли, что претерпеваемое нами есть только шутка? Не обманывайтесь, говорит апостол, Бог поругаем не бывает (Гал. 6:7). Исповедание Христово не посрамляется, хотя некоторые позволяют себе думать и говорить иначе.
Поэтому, возлюбленный брат, если желаешь быть между нами, смиренными, то откажись от обладания монастырем, как ты обещал; к этому мы и убеждаем тебя, об этом и молимся, чтобы ты был православным как изнутри, так и извне, спасая почтенную душу свою, с которою не может сравниться ничто видимое. Господин архиепископ [1455] вместе с нами усерднейше приветствует тебя, весьма желая тебе спасения, равно как и прочие братья.
496. Феодор для игумена Евстратия (II, 169) [1456]
1455
Свт. Иосиф Фессалоникийский. – Ред.
1456
Данных для определения времени написания нет. – Ред.
(731) Предложение, кажущееся тебе здравомыслящим, почтеннейший, – не говорю о прочих твоих предшествующих и последующих выражениях, как необдуманных и странных, – буквально таково: «Христос, истинный Бог наш, имеет два естества, две воли, два действия, но одно Лицо из двух естеств; чье же Лицо я буду изображать на иконе?» Так как ты спрашиваешь, какое Лицо, то послушай внимательно. Принявшее вид, ибо безвидный Образ ипостаси Отца (Евр. 1:3) принял [Col. 1533] наш вид. Подлежащее времени, ибо вечный принял временное состояние. Имеющее глаза, уши, нос, уста, ланиты, ибо не имеющий внешнего образа по виду став как человек (Флп. 2:7). Подвергавшееся лобзанию, ибо необъятный был взят и лобзаем предателем (см. Мф. 26:49). Подвергавшееся заушению, ибо неприступный, став доступным, получал удары от служителя (см. Ин. 18:22).
Если же ты не допускаешь этого, то твое предложение есть иудейское. Как ты, говоря, что Христос из двух естеств, называешь Его только неописуемым? Это указывает на одно естество Его. Если же Он из двух, то следует назвать Его описуемым и неописуемым. Таким образом, ты противоречишь сам себе. Если тебе Он кажется только неописуемым, то это свойственно и манихею, лишающему (732) Слово человечества, ибо не имеющий его неописуем и неизобразим; то и другое одинаково. Или, опять, как ты причащаешься Тела и Крови Христовой, тогда как Он, по твоему мнению, неописуем, а то, чего ты причащаешься, описуемо? Или не причащайся, почтеннейший, или, причащаясь, исповедуй, что причащаешься описуемого Тела и Крови описуемого Христа, чтобы тебе не оказаться павлианином, как будто причащаясь простого человека, а не воплотившегося Бога.
Итак, поистине несомненно следует, что изображающий Христа не есть служитель человека, по Несторию, или служитель твари, по Арию, как ты невежественно пустословил, но вполне истинный православный христианин; равно и не изображающий Его согласно с тобою есть манихей и вместе павлианин: первое потому, что названием неописуемого представляет Его чистым Богом, воплотившимся призрачно, а второе потому, что при том же названии неописуемого причащается Тела и Крови Его, как простого человека, подобно Павлу [Самосатскому], а не Бога, истинно вочеловечившегося.
497. К патрицию Феодору (II, 144) [1457]
Поздно посылается это письмо, но потому, что мы поздно услышали горестную весть о несчастии, случившемся с нашим господином. О, плачевная весть! Оставила нас вожделенная госпожа, отсечен ты от прекрасной супруги, отторгнут от достохвальной плоти, как говорит священное слово: будета два в плоть едину (Быт. 2:24). Если же они, несомненно, одна плоть, то очевидно, что разлука причиняет разлученным такую же боль, какую причиняет меч, рассекающий надвое одного человека. Поистине прискорбное рассечение, и как бы кровь течет из глаз ваших; несть пластыря приложити… ниже обязания (Ис. 1:6), которые можно было бы приложить со стороны человеческой помощи. Кроме того, (733) отшедшая была супруга не из обыкновенных, но весьма достохвальная и дивная. Во-первых, она имела неизменное благочестие веры и любовь к мужу, как едва ли какая другая, чего прежде всего требует в супружестве святой апостол (см. Тит. 2:4–5). Отсюда происходили ее молитвы и моления о главе своей (ср. Еф. 5:23), взывания и усердное служение Богу, так что блаженная совершала ночные путешествия босыми ногами, чтобы таким образом преклонить Бога на милость. А какое попечение о доме? Какое воспитание детей? Какая заботливость о рабах? Какая простота нравов и обходительность с друзьями? Какая привязанность к родным, независтливость к равным себе, почтенность и скромность во всем? Это больше золотых ожерелий и жемчужных повязок и драгоценных одежд украшало ее, поистине приснопамятную, когда она оставалась дома, когда совершала путешествия и когда являлась в царских чертогах.
1457
Установить время написания этого письма и следующего (498) невозможно. – Ред.
Но всё это прошло, и мы остались, с горестью скажу, полумертвыми и расстроенными, или лучше скажу словами псалма: яко нощный вран на нырищи, яко птица особящаяся на крове (Пс. 101:7, 8), видя дом, лишенный госпожи, детей пред глазами вашими, [Col. 1453] объемлющих и объемлемых, но не имеющих, на что опереться руками своими, где найти материнский привет, млекопитательные ласки. Печален дом, как бы оставленный солнцем своим: никто не ласкает слух твой и детей и всех подручных за отсутствием ее, поистине доброгласной и услаждавшей приходивших своею истинно благопристойной беседой и встречей. Подлинно, всё это горестно и плачевно, и выражаемое словами, и представляемое умом.
Но что делать, господин? Есть Божие повеление или, лучше, определение, воспетое божественным Давидом: кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти? (Пс. 88:49). Так всякий человек, от праотца нашего Адама (734) доселе приходящий в мир посредством рождения, опять отходит посредством разрушения в тамошний мир, высший и превосходнейший. Сеется в тлении, говорит апостол, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное (1 Кор. 15:42–44). Ибо мы будем равными Ангелам и сынами воскресения (см. Мк. 12:25), когда смертное будет поглощено жизнью (ср. 2 Кор. 5:4).