Пресечение вселенных. Книга 3. Око Мира
Шрифт:
Иттяне любят этот День сосредоточения на будущем, посвящённый позитивным мыслям, планам и идеям. И уверенны – с каждым добавлением маленького сектора в зелёном серпике Туны на небосводе, на их планете и в каждой семье увеличивается и растет благоденствие и расцветает радость. И, что важно – каждый из них причастен к этому, каждый вложил в это планетарное великолепие частицу своей Энергии и добрых мыслей…
Лана села на лавочке поудобнее и направила свои мысли на экспедицию. Это было самое важное из предстоящих ей близких событий. И почти мгновенно увидела туманную и таинственную бездну, куда медленно опускался огромный батискаф – редко Короткий Взгляд давал такие чёткие картины, как это получилось у неё сейчас. Лана видела, как приникли к иллюминаторам участники экспедиции, исследователи
'Меня? Зачем? Кто?' – вскрикнула она, открывая зрачки. Лана осмотрелась и потрясла головой. 'Бр-р, жуть какая! – подумала она. – Уснула я, что ли? Какая-то странная штука привиделась! Нет бы – древние свитки! А я невесть что навыдумывала, ждущее невесть чего! Надо потом с Танитой и Сэмэлом ещё раз помедитировать. Пере-просмотреть этот Взгляд'.
И тут её одиночество было вдруг беспардонно нарушено. В беседку вполз смешной фиолетовый карапуз. Он уселся на камень напротив Ланы и строго спросил её:
– Ты тут спала, что ли? А где твой сонный куб?
– Дома забыла, – усмехнулась Лана. – Ты чей, малыш?
– Я мамин и немного папин, – важно ответил тот. – Потому что мой папа – космо-летчик и я его вижу только вот тут, – показал он на свой крутой лобик.
– Правда? Я тоже космо-лётчик, – гордо похвалилась Лана.
– Ты? А почему тогда я вижу тебя глазками? – удивлённо развёл руками малыш. – Так не бывает. Космо-летчики вон там! – ткнул он рукой вверх, – за волнами и за Туной. Далеко-о-о.
– Бывает. Ещё как! – вздохнула Лана. – Ведь я только учусь на космо-лётчика. А потом и я – за Туну. Далеко.
– А-а, – уважительно кивнул малыш. – Учишься? Я тоже учусь – говорить, ходить, складывать и вычитать. Вот научусь всему и стану совсем взрослый. И тоже – за Туну улечу. К папе. И буду у мамы в голове.
– Это уж непременно! – согласилась Лана, посмеиваясь.
– Тоэн! Вот ты где! Краб-путешественник! Ой, извини! – влетев в беседку, кивнула Лане возбуждённая мамаша, ставшая от волнения ярко-розовой. – А я его везде ищу! Думала уж – вниз, в пропасть свалился! Только на минуту и отвлеклась! Подругу встретила. Тоэн! Какой ты непоседа! Нельзя без мамы путешествовать!
– Я не путешествовал! Просто на космо-лётчицу посмотрел и всё!
– Надо у мамы сначала спросить. Он тебе не помешал?
– Нет, что ты! – улыбнулась Лана. – Мы с ним очень приятно побеседовали.
– Это он умеет, – гордо кивнула мамаша, подхватывая малыша. – Целыми днями болтает. Как заведённый. Поехали домой, Тоэн, тебе уже пора в твой сонный куб!
– Мы тоже забыли мой куб? – всплеснул руками малыш. – Как эта космо-лётчица?
– С чего ты взял, что она космо-лётчица? Вот выдумщик ты, Тоэн!
– Нет, не выдумщик! Она учится! Как я! – говорил малыш заплетающимся языком, видно уже совсем засыпая. – И я полечу, как она.
У мамаши сделались большие глаза.
– Да-да, он прав – я учусь на космо-лётчика, – успокоила ей Лана. – И знаю, что его папа тоже космо-лётчик.
– А-а, – протянула мамаша, становясь уже нежно-сиреневой. – Как он уже много умеет говорить! – гордо заметила она. – Я и не знала.
– А я тут хочу спать, – заявил малыш, норовя улечься на камне. – Как она. Принеси мне мой куб.
– Ага! Не хватало ещё твой куб с собой носить! – проговорила мамаша, хватая его и протискиваясь с малышом в дверь беседки. – А ещё – твои игрушки и весь наш дом! Мне и тебя-то достаточно! Вон, какой тяжёлый. И непослушный!
– А ты мой мне куб дай, – важно предложил малыш. – И остальное тоже. Я сильный, сам буду всё носить!
– А я тебя, да? – возразила мамаша. – Со всем этим? Целую гору?
– Не-а! Ты меня неси. Остальное
– Умный какой! Тогда сам и плыви. Со своей горой.
– Нет! Я еще маленький, чтобы сам!
Их голоса удалились.
'Смешной какой малыш!' – улыбнулась Лана. И решила, что и ей тоже пора домой – в свой сонный куб. Завтра рано вставать – в экспедицию отправляться.
Глава 3. Аника и другие
Юрий уже давно знал, для чего он нужен Конторе. И вся эта суета его уже изрядно утомило. Раньше – сложная слежка за его квартирой, теперь – жаждущая схватить его, орава отборных бойцов, разыгравших неизвестно для кого весь этот дорогостоящий маскарад. Те, кто это затеял, знали ведь, что его не проведешь чётками и кашаи. Для чего его они тащат в Москву? Ради чего Юрий лишился семьи, дома и привычной жизни?
Как ни неприятно ему это было, он ещё из пятьдесят восьмой квартиры заглянул в мысли генерала Василия Сергеевича, известного в Конторе под именем Алексея Матвеевича. И заодно узнал историю его жизни. Хотя – лучше б такого не знать. Крепче спать будешь…
Чья-то жизнь для Василия Сергеевича Аникина не имела никакой ценности. Так, расходный материал при решении рядовых задач. Нельзя сказать, что он не любил людей. Скорее – ненавидел.
Васе с детства кто-нибудь мешал, чтобы всё у него было хорошо и так, как ему хотелось бы. Мама больше любила не его, – маленького и беззащитного сыночка, а папу – большого и сильного мужика. Это несправедливо. И он возненавидел отца. Да и мать-предательницу разлюбил. У молодых родителей руки опускались – никакого сладу с маленьким Васей нет. Ребёнка поскорее отправили в садик, к воспитателям, имеющим педагогическое образование. Может, они найдут подход к их неуправляемому ребёнку? Нои в садике у него не заладилось. Воспитательница тоже любила не его – злого забияку и драчуна – а тихого и задумчивого мальчика Сашу. Вася за это вредил тому изо всех сил – толкал в снег, портил его вещи, бил до крови и щипал до синяков. Пока их не развели в разные группы.
Когда Васю отправили в школу, его первая учительница, Анна Петровна, всё время ругала его – за кляксы, за невыученный стих, за опоздание, за вечные драки. И ставила его в угол – подумать над своим отвратительным поведением. А отличницу и зазнайку Машу Петрову она тоже ставила, только не – в угол, а – всем в пример. И тогда Вася изо всех стал мстить Машке – развязывал банты, дёргал её за длинные косы, пачкал чернилами её ажурный белый передник, толкал в спину на лестнице – так, чтобы она скатилась и что-нибудь ушибла, подкладывал ей в портфель камни и лягушек. Она терпеливо сносила. Только старалась обходить его стороной. А в восьмом классе, когда Машка стала ещё и красавицей, она окончательно обидела Васю тем, что завела дружбу не с ним, авторитетным хулиганом, грозой школы, а со старостой класса – тихим, успевающим по всем предметам Сашей Никитиным. Прям Тимур какой-то, защитничек старушек и убогих. Который, помнится, ужасно насолил Васе ещё в садике своей занудной примерностью. И Вася снова объявил против него войну. На этот раз его обида была гораздо серьёзнее, поэтому Вася не скупился на 'подвиги'. Он при всяком удобном случае дрался с ним, ставил Саше подножки, рвал его тетрадки, даже выкрал с вешалки и отнёс на помойку его новое пальто и сломал его парту, на которой они сидели с Машкой. Парту Саша сам починил, принеся инструменты из школьной мастерской, стал ходить в школу в старой куртке, но ничуть от этого не унывал. Вася попытался в очередной раз избить Сашу, но потерпел неудачу. Тот стал заниматься в секции по каратэ и дал ему сдачи. Тогда Вася стал распускать по школе гнусные сплетни о Саше Никитине и Маше Петровой. Мол, целуются взасос под школьной лестницей, в парке дотемна обжимаются. Но и это не помогало. Они не обращали на сплетни никакого внимания и продолжали всюду ходить вместе. А дело уже шло к выпускным экзаменом. Скоро школа закончится. Как Васе потом отомстить им? К тому же, Маша Петрова уверенно шла на золотую медаль, а Саша Никитин, возможно, на серебряную. И они, по слухам, собирались поступать в МГУ. Маша – на филолога, Саша – на физмат. А самое большее, что светило Васе – это ПТУ. Которое с трудом закончил когда-то его отец. Где же справедливость?