Преследуемая Сантой
Шрифт:
Но сейчас?
Ну, во-первых, это положит конец моей вечеринке жалости. Да, ситуация отстойная. Но моя жизнь могла быть намного хуже. И все же это вторая вещь, которую я осознаю, которая заставляет меня пинать себя за то, что я такой тупой. Может, у меня и нет ключа от своей квартиры, но мне не придется вламываться. Все швейцарцы, работающие в моем здании, знают меня. Кто-нибудь пустит меня и возьмет запасной ключ у управляющего зданием.
Все, что мне нужно сделать, это пройти еще тридцать кварталов.
Осознание этого портит
Уйти от него, вернуть то кольцо было самым трудным, что я когда-либо делала. Но разве у меня был выбор, когда я поняла, чего ему будет стоить женитьба на мне? Во что это обойдется миру?
Эльфийка ясно дала понять, насколько это было бы эгоистично. Она сказала, что он был лучшим Сантой, который у них когда-либо был. Как я могла просить его отвернуться от этого, просто чтобы быть со мной?
Я никто. Эльфийка ясно дала это понять. Она назвала меня эгоистичным ничтожеством. И хотя ее слова задели, в них была правда. Потому что на самом деле, что я сделала со своей жизнью?
Ничего, вот что.
Я просто избалованная маленькая девочка, которая после колледжа довольствовалась тем, что плыла по течению, и позволила своим родителям платить за все. У меня даже никогда не было настоящей работы.
Нет, Нику лучше без меня.
14. НИК
Точка наблюдения Мэдди на карте зовет меня. Я до сих пор не знаю, заговорит ли она со мной, но Блитцен прав. Тот факт, что она не исчезла из системы, доказывает, что, по крайней мере, она все еще верит.
Я должен попытаться. Я не могу позволить ей просто взять и уйти. Даже если на этот раз придется похитить ее против ее воли.
Когда я появляюсь на тротуаре перед ней, я не даю ей второго шанса убежать. Обнимаю ее и переношу в свой нью-йоркский пентхаус.
Ощущение ее в моих объятиях, после того как я думал, что никогда больше не обниму ее, перечеркивает речь, которую я отрепетировал. Прижимая ее к себе крепче, цепляясь за нее так, словно я тону, я прижимаюсь губами к ее губам.
И да поможет мне Бог, но она тает в моих объятиях, отвечая на поцелуй так, что кажется, она тоже тонет.
Не выпуская ее, не прерывая поцелуй, я вожусь со своими штанами, пока не высвобождаю член. Мы падаем на пол, языки соприкасаются, наш поцелуй становится все более отчаянным. Обезумев, я задираю ей юбку, срывая с нее нижнее белье, испытывая потребность быть внутри нее.
Потому что она нужна мне, мне нужно заявить на нее права, мне нужна уверенность в том, что она моя.
Она обхватывает ногами мои бедра, когда я проскальзываю в нее, пятки упираются мне в спину, когда она подталкивает меня глубже. Входя в нее, я наконец прерываю поцелуй и смотрю ей в глаза.
— О чем, черт возьми, ты думал, ангел? Убегаешь от меня? Оставляешь
Она смотрит на меня со слезами на глазах.
— Рождество слишком много значит для меня, чтобы намеренно портить его. Санта слишком много значит. — ее пальцы запутались в моих волосах, притягивая меня для нового поцелуя.
Когда мы вынуждены, наконец прерваться, чтобы глотнуть воздуха, она продолжает, задыхаясь.
— В мире так много тьмы. Как я могу эгоистично оставить один из его немногих ярких огоньков при себе? И как только эльф объяснил о контракте…
Она ушла, потому что думала, что спасает Рождество? Не потому, что ей была противна моя одержимость?
На этот раз я целую ее — но на этот раз мягче, с большей утонченностью, теперь когда моя паника начинает утихать. Мэдди стонет мне в рот, когда я просовываю руку между нами и потираю ее клитор.
А потом остается только наше обоюдное удовольствие, медленно нарастающий экстаз, который в конце концов захлестывает нас обоих. Содрогаясь, я кончаю в нее, когда она выкрикивает мое имя.
Я падаю на ковер рядом с ней. Но по мере того, как туман нашего неистового совокупления рассеивается в моем сознании, я прокручиваю в голове то, что только что сказала мой ангел, я чувствую как растет мой гнев.
Он направлен не на Мэдди, а…
— Какой эльф подошел к тебе? Кто рассказал тебе о контракте? — спрашиваю я, уже зная ответ.
Мэдди морщится.
— Не злись на нее. По крайней мере, если она говорила правду.
— Какой эльф, Маделин?
— Она говорила правду, не так ли? — спрашивает Мэдди грустным голосом.
— Технически, да. — я вздыхаю. — Но если это была та стерва, о которой я думаю, она вероятно, исказила это, чтобы манипулировать тобой и заставить делать именно то, что ты сделала.
— Осторожнее с теми, кого называешь сукой. — говорит Меррин, выходя из лифта. — Или я не расскажу тебе о пункте «Миссис Клаус».
15. МАДЕЛИН
Ругаясь, Ник натягивает на меня платье. Подтягивая штаны, он вскакивает на ноги. Я встаю медленнее, слова эльфа насмехаются надо мной. Измена Барри была унизительной, но открытие того, что уже есть миссис Клаус, потрясает основы всего, во что я когда-либо верила.
— Миссис Клаус? Ты уже женат?
— Нет, я блядь не…
— Остынь. — говорит эльфийка, прерывая его. — Я произнесла «Миссис Клаус» с буквой «е», глупая девчонка.
— О чем, черт возьми, ты говоришь, Меррин? — огрызается Ник.
Эльфийка — Меррин — присаживается на краешек стула и жестом приглашает нас сесть на диван. Поскольку Ник все еще выглядит достаточно взбешенным, чтобы задушить ее, я беру его за руку и тащу к дивану.
— Пойдем. Мы должны хотя бы послушать, что она хочет сказать. — говорю я ему, не выпуская его руку.