Преступление на ранчо Кардуэлл
Шрифт:
— Дана, что случилось?
— У папы был сердечный приступ, — голос её прервался, — но врач сказал, что состояние стабильное.
Она посмотрела на Хада со слезами в глазах:
— Нам нужно поговорить.
— Хорошо. — Несмотря на все старания, прозвучало это неуверенно. Совсем недавно она его видеть не желала, не то что с ним разговаривать. — Ты хочешь поговорить в конторе или…
Дана огляделась, и Хад задумался, где же её братья. И Стейси.
— Мы можем поехать к тебе?
К нему домой?
—
Дана покачала головой:
— Нет, мне ещё нужно повидать Стейси. Встретимся у тебя, ладно?
Ему не было дела до того, зачем Дане понадобилась сестра, но отпускать её одну не хотелось:
— Можно вместе, — предложил он.
Она снова покачала головой:
— Я приеду в домик, который ты арендуешь.
Ей известно, где он живёт?
— Тогда до встречи, — сказал он.
— Пока, — рассеянно кивнула она.
Садясь в патрульную машину, Хад старался не гадать, о чём же Дана хочет поговорить. У него было нехорошее предчувствие, что это как-то связано с пистолетом Ангуса, что заперт в сейфе для вещдоков в его кабинете.
Ночь была ясной, яркие точки звёзд сияли в вышине на чистом тёмно-синем небе. Снег укрыл всё: он лежал пушистыми комками на ветвях, сиял в свете звёзд бесчисленными бриллиантами в полях по обе стороны дороги.
Путь домой казался бесконечным. Хад постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, надеясь увидеть фары пикапа Даны. Она сказала, что ей нужно зайти к Стейси — жаль, что он не догадался спросить, надолго ли.
К тому времени, как он подъехал к своему домику, стало совсем темно. Войдя внутрь, он разжёг огонь и поставил вариться кофе.
Поднялся ветер. Снежинки кружились за окном, начиналась метель. Надо было настоять, чтобы Дана поехала с ним, не дело в такую погоду в её состоянии на дорогах быть одной. Но ему не хотелось ехать к Стейси, да и Дана возражала.
Небо над верхушками сосен совсем почернело, начиналась очередная снежная буря. Он и забыл, как темно ночью в середине зимы.
Хад наблюдал за дорогой, насколько это было возможно сквозь снежные вихри. Как ни странно, в Лос-Анджелесе он скучал по зимам. По разным временам года, таким впечатляющим в Монтане. Зима выделяется особенно. За ночь может выпасть полметра снега, а то и больше. Нередко случалось, что утром просыпаешься — а вокруг тишина и холод, всё изменилось за одну ночь.
Дане уже пора бы приехать. Он начал волноваться, думать о том, что же звучало в её голосе. Расстройство из-за отца, конечно, но не только. Что-то случилось. Что-то, о чём она должна была с ним поговорить. Но сначала ей нужно было увидеться со Стейси.
Хад уже был готов отправиться на розыски, когда заметил сквозь пелену снега огни фар.
Припарковавшись рядом с его патрульной машиной, Дана выбралась наружу и, казалось, колебалась.
Хад открыл дверь и встал на пороге. Прямо за дверью поперёк крыльца уже намело маленький сугробик, и ступени исчезли под ровным глубоким снегом. Посмотрев Дане в глаза сквозь пляшущие снежинки, Хад потянулся за лопатой. Однако прежде, чем он успел расчистить проход, Дана уже поднималась, оставив сомнения позади.
К его крайнему удивлению, она кинулась к нему. Он обнял её и по-настоящему испугался.
— Прости меня. — Слова её были едва слышны сквозь завывание ветра под крышей. — Мне так жаль.
Сердце, казалось, начало колотиться где-то в горле. Он прижал её к себе, вдыхая знакомый аромат. Господи, как он скучал по нему! Но за что она просит прощения?
Так здорово было держать её, ужасно не хотелось отпускать, когда она, выбравшись из его объятий, вошла в домик. Он последовал за ней, закрыл дверь, отгородив их от ветра и снега.
Дана встала у камина. Когда она обернулась, Хад увидел слёзы. Он мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз видел Дану плачущей. Он испугался ещё сильнее.
— Что бы ни случилось, я тебе помогу. — Ему хотелось обнять её снова, но подойти он боялся.
Она издала смешок и покачала головой. Лицо её разрумянилось, глаза блестели.
— Я никого не убивала. Хотя мне и хотелось. — Она посерьёзнела и посмотрела ему прямо в глаза. — Я поговорила с сестрой.
Сердце, до этого бившееся в горле, ухнуло куда-то вниз.
Дана стянула шапку, отряхнула снег. Волосы её рассыпались по плечам.
— Она всё мне рассказала.
Хад не двигался, не дышал. Он говорил себе, что вернулся, чтобы выяснить, что же произошло той ночью. А сейчас не был уверен, хочет ли он знать это.
— Ты был прав. Она солгала. Её послали в бар опоить тебя и увести прочь до того, как наркотик тебя окончательно вырубит. Она должна была привести тебя к себе. Всё именно так, как ты и подозревал, — голос её прерывался, в глазах сияли слезы, — ничего не было. Тебя действительно подставили. — Слеза скатилась по щеке. — Нас подставили.
Ему потребовалась секунда, чтобы всё осознать. Значит, всё было именно так, как ему верилось. Неважно, насколько он был пьян — он не стал бы спать с сестрой Даны, да и с любой другой женщиной тоже. Он знал! И всё же боялся, что в ту ночь утратил рассудок и перестал быть собой.
— Мне так жаль, что я тебе не верила. Что даже не дала тебе оправдаться.
Хада трясло от гнева и от облегчения, он шагнул к Дане и снова обнял её:
— Я не смог бы объясниться. Вот почему я уехал. Я думал, тебе будет легче, если не придётся видеться.