Преступник
Шрифт:
Впереди нее по узенькой тропинке, круто поднимавшейся к скалам, брели козы. Полуденное солнце приятно пригревало. Срывавшийся по временам со снеговых вершин прохладный ветерок ласкал лицо.
Оставив коз на лужайке, где они обычно паслись, она пошла к пещере.
Адем и больная Шехназ радостно встретили ее. Старуха купила и принесла все, что они просили!
— Мамаша, мамаша, дорогая моя! — обнимая ее, говорил Адем. — Да пошлет тебе аллах здоровья!
На глаза у него навернулись слезы. Шехназ тоже была растрогана. Одно плохо: патроны, которые она принесла, не подходили к его пистолету, а бутылку со спиртом она разбила по дороге. Но не беда! Лекарство ведь
Вдруг послышался неясный шум, и в ту же минуту на стене у выхода из пещеры появились тени вооруженных людей. Жандармы! Значит, старуха все-таки выдала их, обманула.
Шехназ и Адем похолодели от ужаса.
Старушка также казалась испуганной и растерянной не меньше их.
— Ей-богу, я ничего не знала, сынок! — заикаясь, пробормотала она. — Клянусь аллахом!
Коробочки с порошками от гриппа выпали из ее рук.
В пещеру один за другим входили жандармы.
19
Газеты мгновенно сообщили под крупными заголовками: «Изверг пойман!»
Новость взволновала тюремный люд. Ведь каждый жил под впечатлением этой романтической истории, казалось, сошедшей со страниц легенд о бедняках без роду и племени, в которых вдруг влюблялись прекрасные дочери падишахов. И вот теперь «легенда» лопнула как мыльный пузырь. Суровая правда жизни безжалостно вторглась в мечты арестантов. Они приуныли: почему все в жизни кончается не так, как в сказках?
Когда Мустафа протянул Джевдету газету, его рука дрожала, брови были нахмурены. Джевдет, уже слышавший новость, был зол на газету, которая, смакуя подробности, рассказывала о том, как был задержан «опасный преступник», воздавая при этом должное пострадавшему отцу красавицы.
Эх, почему этот человек не догадался тайно пробраться в Стамбул, сесть в порту на большой пароход и убежать в Америку! Аллах, аллах, какой же он глупый! Если бы был на его месте он, Джевдет…
Каждый вечер, поужинав, они читали сначала спортивную хронику, а уж потом все остальное. Но сегодня даже не хотелось брать в руки газеты.
Лежали молча, растянувшись на спине, бессмысленно уставившись в потолок. Мустафу давила какая-то гнетущая тяжесть. Он чувствовал, что вот-вот расплачется. Джевдет погрузился в мечты… Вот он на большом пароходе доброго рыжебородого капитана с улыбающимися голубыми глазами и трубкой во рту. Пароход плывет по бескрайным голубым просторам океана. Спокойная тяжелая вода искрится за кормой в ярких лучах солнца. И вот уже Нью-Йорк. Судно медленно входит в порт, который он видел однажды на картинке в учебнике географии у Хасана, бросает якорь неподалеку от статуи Свободы. Джевдет сходит с пассажирами по трапу на берег, засунув руки в карманы брюк, идет в город. Он не знает ни слова по-английски, в карманах у него нет ни куруша, ему негде ночевать, и он не представляет даже, каким образом утолить голод. Но все это мелочи жизни. Впереди будет не то.
Как зачарованный шагает он по улице, стиснутой высоченными небоскребами, какими он их видел в фильме «Отряд „Красный шарф“».
Бесконечные ряды домов, магазинов, блестящие автомобили, высокие розовощекие американцы… Разве в Америке надо думать о еде, о ночлеге? Зачем? Ведь Америка — это изобилие, это исполнение всех желаний. И он вырастет здесь так же быстро, как маленький Билл.
Он тоже наденет широкополую ковбойскую шляпу, узкие брюки с карманами впереди. За поясом — пистолеты. И потом, как знать, быть может, вскоре,
60
Ататюрк (буквально — Отец турок), или Мустафа Кемаль-паша, (1880–1938) — первый президент буржуазной Турецкой республики с 1923 по 1938 год и лидер «Народно-республиканской партии».
А может, «мистер» даже пошлет президенту Ататюрку телеграмму и расскажет в ней о его благородном поступке. От такого приятного известия на голубые глаза Ататюрка навернутся слезы. Но этим дело не кончится. О Джевдете заговорят все газеты, его будут фотографировать в разных позах. А как удивятся Эрол, Айла и другие ребята, как будут завидовать ему! Может, Айла раскается в том, что однажды назвала его «грязным уличным разносчиком»!
— О чем опять задумался? — перебил его мечты голос Мустафы.
Джевдет повернул голову. Глаза его искрились какой-то особой радостью.
— Так… Ни о чем, — ответил он.
Но Мустафу не легко было провести.
— Об Америке опять?
— Да, об Америке.
— Вчера из-за тебя я сцепился с мастером и подмастерьями!
— Как из-за меня?
— Да так…
Мустафа рассказал о вчерашней стычке. Джевдет слушал внимательно, потом сказал:
— Меня не только твой мастер, никто не сможет отговорить! Выбраться бы только отсюда, а там я знаю, что надо делать!
Он потерял всякую надежду выйти из тюрьмы. Перестал считать дни. Но однажды солнечным весенним утром, когда он пил чай, в камеру вбежал мальчик-уборщик с криком: «Джевдета освобождают!» Джевдет вздрогнул, словно его кто-то ударил. Сначала не поверил. Но вдруг вскочил с места и, не стыдясь слез радости, бросился на шею мальчишке, принесшему долгожданную весть.
Мустафа так и застыл, как стоял. Весь красный от волнения, он растерянно смотрел на Джевдета и… неожиданно тоже заплакал. Джевдет подошел к нему, обнял. Мустафа не мог успокоиться. И зачем только они подружились? Лучше бы они не знали друг друга!
— Не надо, не плачь, друг, я буду навещать тебя каждую неделю. Может быть, объявят амнистию и тебя тоже выпустят. Знаешь, что мы тогда устроим?
Мустафа посмотрел на него пустыми, заплаканными глазами. Он не надеялся на амнистию.
— Что?
Джевдет и сам не знал, что они устроят, но надо было что-то сказать.
— Откроем столярную мастерскую!
— Столярную мастерскую? А денег где возьмем?
— Как-нибудь достанем.
— Ведь к тому времени, когда я выйду, тебя уже не будет здесь?