Преступник
Шрифт:
— Ну, говори?
— Я пойду с тобой… Куда хочешь пойду. Хоть в ад!
— Нет, нет! Сейчас иди домой, встретимся завтра!
— Разве я виновата, Джевдет-аби?
— Нет. Ты совсем не виновата.
— Где же ты сегодня будешь ночевать?
— У Кости! — бросил Джевдет.
— Правду говоришь?
— Конечно.
— Поклянись, что ты не уедешь без меня!
— Уеду? Куда уеду?
— В Америку.
Джевдет улыбнулся.
— Не уеду, глупенькая, не бойся, никуда без тебя не уеду!
— Скорей бы уж…
Чтобы
Неподалеку темнел «Перили Конак». Да, он переночует здесь!
Джевдет не боялся этого мрачного дома. Еще с детства он привык к нему. Его не пугали рассказы о стонущих привидениях, закутанных в белые саваны, не страшили тараканы, скорпионы, сороконожки. «Перили Конак» был ему родным, как и сказки о нем, которые он слушал, сидя у матери на коленях. У розоватых стен «Перили Конака» когда-то он проводил целые дни. В жару прятался в их спасительной тени. «Иди, иди ко мне, дитя мое! — словно призывало его в свои объятия старое, всеми покинутое здание. — Не бойся, я не обижу тебя, как другие. Ты можешь оставаться у меня сколько захочешь. Ведь я тебе как мать!»
Он поднял голову: пустые черные глазницы окон и похожая на огромный беззубый рот дверь мрачно зияли в темноте ночи.
Он медленно вошел внутрь.
20
Всю ночь сон не шел к Джевдету: в его воображении один за другим возникали планы побега в Америку. А когда уже под утро он забылся в тяжелой дремоте, снаружи вдруг раздались звонкие детские голоса: «Хиттин-Саба! Мани-об ка-стари, мы дем-ж!»
Джевдет открыл глаза. Сел. Бок, на котором он лежал, был сырым и даже заледенел. Он потянулся, зевнул. Ребята прокричали опять.
Джевдет улыбнулся.
Раньше товарищи точно так же вызывали его, чтобы не догадался отец, злившийся, когда он, Джевдет, убегал играть в футбол: «Дет-Джев! Мани-об ка-стари, мы дем-ж!» Что в обратном порядке означало: «Джевдет! Обмани старика, мы ждем!»
Отец, грозный и вспыльчивый, — Джевдет помнил, что в те времена сослуживцы называли Ихсана-эфенди Бомбой — приходил домой поздно, пьяный, и избивал мать, его дорогую мать. А он был бессилен защитить ее. В эти страшные минуты никто не решался перечить отцу.
Снова послышались мальчишечьи голоса:
— Мы дем-ж я-теб, хиттин-Саба!
Кто же этот Сабахиттин? Может, и у него такой же непутевый отец и тоже злится, когда сын играет в футбол? Может, и его отец возвращается с работы пьяным и бьет мать?
Джевдет встал. Поднявшись на цыпочки, выглянул в проем окна. Ребят, вызывавших Сабахиттина, не было видно — они, должно быть, стояли внизу, у самой стены. Перед ним был родной квартал. Красные черепичные крыши ветхих домиков, покосившиеся дворовые ворота еще, казалось, спали, залитые ярким утренним солнцем. Взгляд его упал на дорогу. А вот и Сабахиттин, которого звали ребята! Это, оказывается, внук Мюфита-эфенди, бывшего чиновника Управления оттоманского долга. С корзинкой в руке он плелся позади своего отца — огромного человека с усами. Они шли на рынок. Когда Джевдет был уже признанным заводилой в квартале, Сабахиттин был еще совсем маленьким. Так вот кто, значит, занял его, Джевдета, место?
Сабахиттин с отцом скрылись за углом дома, а в памяти Джевдета продолжали мелькать
Мысли Джевдета прервал разговор мальчиков, возившихся внизу, у стены, с футбольным мячом.
— Эх ты, не можешь заправить сосок!
— Что-то никак не входит.
— Был бы здесь Сабахиттин…
— Теперь отец его не отпустит.
— Не отпустит? Да будь хоть пятьдесят таких отцов, Сабахиттин все равно убежит!
— Сыграли бы до начала уроков.
— А ты возьми да помоги. Чего стоишь как столб!
Голоса ребят затихли. Джевдет догадался: сейчас все вместе пытаются заправить сосок под покрышку. Точно так же когда-то это делали и они. Ни Эрол, ни Кайхан, никто другой не мог заправить сосок так ловко, как Джевдет. Хуже всех получалось у Эрола! «Не лезет, никак не лезет…» — сокрушался он, весь красный от натуги. Его даже одно время прозвали «Эрол-не-лезет».
— А ну-ка, подержи! Вот так.
— Чего глаза выкатил!
— Получается?
— Сейчас попробую!
«Кто эти ребята? — подумал Джевдет. — Наверное, те самые малыши, которые когда-то бегали за мячом, вылетевшим за ворота, или зашивали у сапожника порвавшуюся покрышку, носили записки с вызовом футбольной команде соседнего квартала, ждали ответа, а получив его, запыхавшись, прибегали назад и кричали: „Джевдет-аби! Они согласились!“»
Джевдет подошел к двери. Осторожно выглянул. Так и есть — это они! Вот внуки парикмахера Лятифа и Хасана Тахсина, сын лавочника, сын мясника, внук ткача… В руках у них был грубо залатанный футбольный мяч. Когда-то эти мальчишки, столпившись на краю поля, с волнением следили за игрой, дрались за право принести попавший за черту мяч; замирали от восторга, слушая, как он читал им какую-нибудь книжку о приключениях.
Значит, малыши выросли? Теперь они завладели этим местом, этим футбольным мячом? Но какие беспомощные! Все еще не умеют заправить сосок под покрышку! Джевдет чуть было не спрыгнул вниз и не крикнул: «А ну-ка, дайте сюда! Вот как нужно! Эх, вы!»
Он снова задумался.
Да, когда-то и они точно так же с утра, еще до начала занятий в школе, собирались на этом же месте, надували мяч и играли. А что было, когда договаривались о матче с ребятами соседнего квартала! В такие дни они и вечером, после школы, дотемна не расставались с мячом. А иногда даже убегали из школы! Особенно если играли на поле противников, в нижнем квартале. Тогда уж никак нельзя было проиграть. А если проигрывали — беда! Болельщики улюлюкали, кидали в них гнилыми помидорами, баклажанами. Другое дело, когда команда возвращалась в квартал с победой! Со всех сторон раздавались возгласы: «Молодцы! Бра-во! Ура-а!» И каждому было уже наплевать, если его поколотит отец и посадит в сарай с углем.
— Эх, никак не получается!
— Может, бросим? Сабахиттин придет, и тогда поиграем!
— Ну, а если бы не было твоего Сабахиттина?
— Все равно никто не может так заправить сосок, как он!
Джевдет не вытерпел и спрыгнул к ним.
— А ну-ка, дайте сюда! Вот как нужно!
Ребята растерялись. Чего-чего, а уж этого они никак не ожидали. Потом, придя в себя, обрадовались:
— Джевдет-аби, Джевдет-аби пришел!
— Да здравствует Джевдет-аби!
— Откуда это ты?