Преступник
Шрифт:
Джевдет почувствовал, что его кто-то трясет: открыв глаза, он первым делом увидел бледную от страха Джеврие.
— Вставай, Джевдет-аби, они пришли!
— Кто пришел?
— Полиция.
Джевдет быстро сел, прислушался.
Дверь распахнулась, и на пороге появился противный капитан, с ним были турецкие полицейские.
Джевдет вскочил на ноги. Все ясно: пароход зашел в турецкий порт.
— А ну-ка, идите сюда, — сказал здоровенный полицейский.
Глаза Джевдета невольно
Джевдет и Джеврие шагали впереди. За ними — толпа людей: полицейские, матросы. Прошли мрачные, полутемные коридоры, освещенные слабым желтым светом лампочек. Здесь, как и раньше, стоял невообразимый гул от судовых двигателей. Наконец все оказались на палубе, солнце ослепило Джевдета и Джеврие. И когда они подходили к трапу, то вдруг увидели старого матроса. Рыжебородый, с трубкой во рту, он смотрел на них улыбающимися голубыми глазами.
Джевдет на мгновение остановился.
И сразу же сзади раздался грубый окрик:
— Чего встал? Пошел вниз!
Джевдет съежился. Отпустив руку Джеврие, он первым ступил на трап. Горькая обида терзала сердце. Да, если бы капитаном был этот старый матрос, он ни за что не выдал бы их полиции.
Медленно спустились по трапу на пристань.
Потом полицейский участок, какие-то объяснения. Да, невеселым было возвращение в Стамбул! Джевдет молчал. Молчал перед высоким худым полицейским комиссаром. Молчал даже тогда, когда его окружила целая стая падких на сенсации репортеров. Молчала и Джеврие. Раз Джевдет-аби не говорит ни слова — значит, так надо.
Полицейский комиссар тряс Джевдета за плечо.
— Я ведь с тобой говорю, отвечай же!
Джевдет поднял голову, посмотрел на комиссара и отвел взгляд в сторону. Сейчас он думал только о старом матросе, видел его улыбающиеся голубые глаза.
Комиссар злился. Снова и снова тряс мальчика за плечи:
— Ты что, оглох? Почему не отвечаешь?
Джевдет молчал. Что он скажет? «Я хотел уехать в Америку, стать Храбрым Томсоном… Потом вернулся бы на родину. Каждый искал бы моей дружбы. Вот тогда Эрол, Айла, Кайхан и другие пожалели бы, что обругали меня грязным уличным торговцем!»
Джеврие, стоя в стороне, не сводила глаз с полицейского и Джевдета. Она чувствовала, что комиссар теряет терпение. Как бы он не ударил Джевдета! И когда этот огромный человек с угрожающим видом двинулся на мальчика, она вдруг сорвалась с места и встала между ними:
— Чего ты мучаешь Джевдета-аби? Что он тебе сделал?
Она напоминала ощетинившегося котенка, готового броситься на врага.
— Пусть даже ничего не сделал! — отрезал комиссар. — Он просто должен ответить мне.
— Что ответить?
— Как вы попали на иностранный
Джеврие вопросительно посмотрела на Джевдета. Если бы она не боялась, что тот рассердится, она рассказала бы… все рассказала.
— Сказать, Джевдет-аби? — неуверенно спросила Джеврие.
Джевдет только пожал плечами. Осмелевшая Джеврие обвела всех взглядом.
— Мы хотели уехать в Америку!
— В Америку? Зачем?
Она снова кинула быстрый взгляд на Джевдета. Тот словно ничего не замечал. Так, значит, он не сердится?
— Джевдет-аби стал бы Храбрым Томсоном, а я…
Джеврие испуганно осеклась.
— Ну, а ты?
— А я бы стала Прекрасной Нелли!
Она сказала это с таким уморительным кокетством, что полицейские так и покатились со смеху. В один миг официальная, холодная атмосфера рассеялась. Всеми овладело веселье. Полицейские смеялись, кричали, наперебой расспрашивали. Джеврие старалась ответить каждому.
— Значит, ты стала бы Прекрасной Нелли?
— Конечно… У меня было бы голубое шелковое платье. Я очень люблю голубой цвет. Розовый тоже, но голубой — больше!
— Постой, но ведь у вас нет ни куруша. Как бы вы жили без денег в такой стране, как Америка?
— Тьфу, совсем как маленькие! — Там ведь у богачей — огромные дома, а в них много детей. Мы спасли бы от кулаков уличных бродяг мальчика, а его отец — миллионер… Правда ведь, Джевдет-аби?
Джевдет зло смотрел в землю.
— Ну, а потом?
— Потом отец мальчика узнал бы, что мы турки. Вот бы обрадовался. Даже послал бы письмо Ататюрку.
Ее слова потонули в дружном хохоте.
— Ну и чертовка!.. Вот бестия!..
— Мне бы такую дочку!
— Ну, а дальше что?
Щеки Джеврие пылали.
— Потом, потом… ничего не получилось. Противный капитан не пустил нас в Америку. А вы…
— Что же мы?
— Откуда мне знать, что вы с нами сделаете?
— А как ты думаешь?
— Откуда я знаю?
— Посадим вас в тюрьму, — для острастки сказал комиссар.
Джеврие хихикнула.
— Чего смеешься?
— Смешно, вот и смеюсь.
— Да, да! Возьму и посажу вас обоих в тюрьму.
— А вот и не посадите.
— Это почему же?
— А потому, господин комиссар, что у вас доброе лицо. Люди с такими лицами детей не обижают. Вспомните капитана на пароходе. Рожа мрачная, злая. Выгнал нас с парохода, выдал вам. А возьмите старого матроса? Добрый, как отец или дедушка…
На следующий день Джеврие возвратили старой Пембе, Джевдета некому было отдать на поруки, как велит закон, — он не называл ни одного имени — и его оставили пока в полицейском участке.