Преступник
Шрифт:
Он побежал к капитану и торопливо рассказал ему о том, что видел. Капитан тоже не отличался добротой. Выслушав матроса, он отбросил в сторону географические карты и направился прямо в отсек Деда. Увидев, что матрос сказал правду, он разозлился еще больше. Он так орал, что Джевдет и Джеврие растерялись и не могли понять, куда они попали. Слушая незнакомую речь капитана и матроса, они могли только догадываться, о чем те говорят.
— Ты знаешь мой приказ! Почему взял их на борт?
—
— Кто же взял?
— Не знаю.
— Какой они национальности?
— Кажется, турки.
— Хорошо. Тогда почему ты не сообщил, что они на пароходе? Может быть, не знал?
— Знал, мой капитан. Виноват. Так уж случилось, расчувствовался. Вспомнил свое детство.
Капитан усмехнулся:
— Детство вспомнил! Старый дурак!
— Так точно — дурак. Ну, а что, если детишек все же взять с собой, господин капитан?
— Довольно болтать!
Ребят взяли за руки, повели по каким-то длинным коридорам. Посадили в тесный кубрик. Капитан распорядился сдать их в первом же турецком порту полиции.
Давно уже закрылась дверь и замолкли сердитые голоса людей, говоривших на непонятном языке, а они все еще не могли прийти в себя. Джеврие вцепилась обеими руками в крепко сжатый кулак Джевдета, боясь вымолвить слово. Широкие черные брови Джевдета были гневно сдвинуты.
Что теперь с ними сделают? Полиция и даже тюрьма не пугали его. Самое неприятное было то, что ему не удалось осуществить задуманное, и Хасан оказался прав. Может, они никогда не встретятся, но Хасан обязательно скажет Кости: «Что? Разве я не говорил?»
Обхватив руками голову, Джевдет сел на единственную в кубрике койку, покрытую верблюжьим одеялом.
Джеврие осторожно подошла к нему, села рядом. Ей хотелось обнять его, утешить: «Не расстраивайся, Джевдет-аби! Не смогли уехать? Ну и пусть! Не поедем! Да я никогда и не верила, что мы уедем. Села на пароход только из-за тебя. Брось! Не думай об этом!» — но она не могла решиться. А если он вспылит? Или разозлится? Даже ударит ее?
Она украдкой взглянула на Джевдета: на глазах у него были слезы.
— Ой-ой!! — вырвалось у Джеврие.
Джевдет резко повернулся.
— Что ты?
— Ничего, Джевдет-аби… — испугалась Джеврие.
— Как ничего? Чего ты ойкаешь?
— Но ведь ты плачешь.
Джевдет вскочил с койки.
— Конечно, плачу! Я опозорился! Каждый будет смеяться надо мной! Хоть вешайся!
Джеврие тоже встала с постели.
— Вешаться? Зачем?
— Ну как мы вернемся? Стыд один!
— Почему стыдно, Джевдет-аби?
— Глупая! Что ты понимаешь!
Джевдет уже не слушал ее.
Джеврие быстро оглядела кубрик. Потом подошла к иллюминатору, через который в темноту кубрика проникала
Джеврие обернулась. Джевдет горько плакал, лежа ничком на койке. Она подбежала к нему и, опустившись на колени, стала гладить его черные курчавые волосы.
— Успокойся, Джевдет-аби. Никто не посмеет смеяться над тобой!
Джевдет резко выпрямился.
— Смеяться? Надо мной? А Хасан и Кости?
— Они не будут смеяться, вот увидишь! Даже адвокат не посмеет.
— Пусть только попробуют… Пусть только скажет этот Хасан: «Ну что? Я тебе не говорил?»!
— Что ты тогда сделаешь, Джевдет-аби?
— Проучу как следует!
Джевдет сжимал кулаки. Только наивное выражение лица девочки, ее лукаво блестящие глаза рассеяли его злость. Он улыбнулся, Джеврие обрадовала такая перемена в нем. Она обняла Джевдета и поцеловала его.
— А как ты его проучишь, Джевдет-аби?
Джевдет пожал плечами:
— Увидишь сама.
22
Давно уже в иллюминатор заглядывал яркий луч солнца, а Джевдет и Джеврие все еще спали на койке, прижавшись друг к другу. Они допоздна обсуждали положение и пришли к неутешительному выводу. Ведь после того, как их отправят назад в Стамбул, им даже нельзя будет показаться на глаза людям. Даже самым близким: Кости, Хасану. Даже старухе Пембе!
«В тюрьму нас, конечно, не посадят — ведь мы не воры, — рассуждала Джеврие. — На берегу нас отпустят. А если отпустят, еще не все потеряно, что-нибудь придумаем!»
Джевдет тоже так думал.
— Конечно, будем жить одни.
— Не могу забыть старого матроса. А ты? — сказала она.
— Я тоже.
— Противный капитан! А ты еще уверял, что он хороший!
— Откуда мне было знать?.. Выходит, ошибся.
— А матросу не попадет за нас?
— Что они ему могут сделать?
— Мало ли что, ведь капитан рассердился на него!
Джевдет вздохнул.
— Вот бы капитаном был этот старый матрос!
— Да.
— Он взял бы нас с собой. Правда?
— …
Им снился старый норвежский матрос. Он смотрел на них улыбающимися голубыми глазами. Потом Джевдет увидел мать. Она, как будто ничего не случилось, стояла на кухне у корыта. Рядом покуривал трубку старый рыжебородый матрос. Мать говорила, что вверяет судьбу сына в его руки. Тот широко улыбался: «Не беспокойтесь за Джевдета, мамаша! Он будет мне сыном. Я сам довезу его до Америки. А если капитан посмеет помешать…»
Послышались голоса людей, говоривших на непонятном языке, какой-то шум, потом скрип открываемого замка.