Прежде чем мы стали чужими

Карлино Рене

– Маттиас, это Татьяна. Она вместе со мной играет на струнных. А это Брендон, ее друг.

Я не ожидал, что у нас будет компания, но был рад познакомиться с друзьями Грейс. Я протянул Татьяне руку. На ней были красный пижамный комбинезон и бейсболка. Вообще-то она была хорошенькой, но рядом с Грейс казалась совершенно незаметной. На Брендоне были обычные серые треники и майка. Он был невысокого роста, темноволосый, коротко стриженный, в очках без оправы. Мы улыбнулись, оглядывая свои наряды, и направились к выходу.

Кафе

было довольно устаревшего вида, такие типичные 50-е, с блестящими красными кабинами на четверых и маленькими музыкальными автоматами в каждой. Грейс первой уселась в одну из кабинок и стала перелистывать список песен.

– Мне так тут нравится.

Татьяна и Брендон сели напротив нас, практически на колени друг другу. Татьяна вытащила из сумки фляжку.

– Ром с ликером для ванильного коктейля. Умереть можно.

Мы с Грейс одобрительно причмокнули.

– Вы давно вместе? – спросил я.

– Три недели, – ответил Брендон, целуя Татьяну. Я заметил, что Грейс смотрит на них с живым интересом.

Инстинктивно я положил руку на ее голую коленку, там, где задралась ночная рубашка. Она не оттолкнула меня, но и никак не отреагировала. Когда я попытался подвинуть руку повыше, она показала жестом, чтобы я выпустил ее из-за стола. Выбравшись, она пошла в туалет, пританцовывая в такт мелодии Джеймса Брауна «Пожалуйста, пожалуйста».

– А что ты изучаешь, Брендон?

– Тоже музыку, но больше со стороны звукозаписи и бизнеса. А ты?

– Фотографию.

Он указал на камеру, лежащую на столе:

– Я мог бы и сам догадаться.

– Вы с Грейс последние пару дней прямо как неразлучники, – сказала Татьяна.

– На самом деле она тут единственный человек, которого я знаю. Я только что переехал в Нью-Йорк.

– Я не это имела в виду, – сказала она с улыбкой.

– Ну а кто бы не хотел быть с ней вместе?

– Тоже верно.

Грейс вернулась, и мы отдали должное оладьям и ванильному коктейлю с ликерной добавкой. Грейс в голос подпевала песням 50-х. Похоже, она знала их все. Я изучал каждое ее движение, все привычки и манеры.

– Ты нюхаешь еду, прежде чем откусить, – смеясь, заметил я.

– Что? Да нет же, – нахмурилась она.

Татьяна тоже рассмеялась:

– Точно. В самую последнюю секунду.

– Ничего подобного, – возмутилась Грейс.

– Слушай, но это очень мило, – подмигнул я ей.

– Это очень глупо. Но я так делаю с самого детства.

Я взъерошил ей волосы на затылке:

– Это очень мило.

Она взглянула на меня, покраснела и улыбнулась.

Когда мы вышли из кафе, Татьяна с Брендоном попрощались и отправились в кино.

– У тебя классные друзья, – сказал я.

– Ага. Они не могли оторваться друг от друга весь вечер. Думаю, им хорошо вместе.

– Слушай, прежде чем мы зайдем в метро, у меня есть одна идея. У меня тут цветная пленка, –

сказал я, показывая на камеру. – Я хочу кое-что попробовать.

Я схватил ее за руку и подтащил к пролету бетонной лестницы пешеходного моста. Движение на шоссе под ним было плотным и быстрым. Я поставил Грейс возле одной стороны лестницы, и начал устанавливать камеру на перилах с другой стороны. Огни проезжающих машин подсвечивали Грейс сзади, четко выделяя ее силуэт. Подол розовой ночнушки тихонько трепетал на ветру.

– Я выставлю таймер, перебегу и встану рядом с тобой. Смотри направо, в камеру, и не двигайся. Спуск сработает очень медленно, потому что выдержка большая. Постарайся стоять неподвижно, как только можешь.

– Что ты хочешь сделать? – спросила она, наблюдая, как я выставляю камеру.

– Огни машин позади нас будут не в фокусе, потому что машины едут, но, если мы будем стоять неподвижно, нас будет четко видно, и здания позади нас тоже. Должно получиться здорово. Я ставлю таймер на десять секунд. Ты услышишь, как он щелкает все быстрее, а потом сработает спуск, и вот тут мы должны будем совсем замереть.

– Ладно, я готова.

Она стояла, слегка расставив ноги, как будто собиралась начать танцевать джаз. Я нажал кнопку, побежал и встал рядом с ней. Не оглядываясь, я сжал ее руку в своей и уставился в камеру. Таймер щелкал. Я чувствовал, что она смотрит на меня. В самую последнюю секунду я тоже повернулся к ней. Затвор сработал, и я произнес, не шевеля губами: «Замри».

Грейс хихикнула, но продолжала, не шевелясь, смотреть на меня широко раскрытыми глазами, влажными от ветра. Три секунды – не такое большое время, но, когда ты смотришь кому-то прямо в глаза, его достаточно, чтобы пообещать в душе что угодно.

Когда затвор наконец щелкнул, Грейс облегченно вздохнула и засмеялась.

– Мне кажется, целая вечность прошла.

– Правда? – спросил я, не отводя от нее глаз. Я мог бы смотреть на нее всю ночь.

По пути в Стариковский приют от метро мы раскурили полкосяка на двоих.

– У тебя в школе было много парней?

– Нет. У меня особо не было времени. Как только мне исполнилось шестнадцать, надо было искать работу, чтобы у меня была машина и я могла бы возить сестер и брата в школу.

– Где ты работала?

– В кафе-мороженом в молле.

– Клево.

– Ну, сперва это было гадко, потому что я сразу набрала килограммов пять, а потом я чуть не отравилась, когда объелась «ромом с изюмом». Я до сих пор его не переношу. Я там проработала три года, пока не окончила школу. У меня до сих пор вот такой правый бицепс от наскребания мороженого в стаканчики. Я вся перекошенная.

Она напрягла мускул, согнув руку, и показала мне. Я обхватил ее крошечную ручку двумя пальцами, прежде чем она успела ее вырвать.