Прежде, чем умереть
Шрифт:
— Серьёзно?! Вот повезло так повезло. А штаб-то где?
— На базе, — чуть не прыснул со смеху солдатик.
— Чудесно! Ты только ориентиры нам подкинь, а мы уж базу эту отыщем. Улица там, может, знаешь какая, или ещё чего примечательного вспомнишь, а?
— Площадь Куйбышева, — нежданно-негаданно разродился солдатик координатами. — Штаб в театре.
— Ах ты ж мой ненаглядный! — чуть не ухватил я его за щёки, но вовремя одумался. — Последние два вопроса, и домой поедем. Против сотни бойцов и десятка брони сдюжите?
— Раз плюнуть.
— Золото в штабе?
— А где же ему ещё быть?
—
Глава 58
Многие считают меня тупым. Я это хорошо помню, но не могу назвать причину. Возможно, она кроется в специфике моей работы, ведь заказчики всегда считают себя самыми умными. Зуб даю, каждый раз, когда эти мрази выторговывают себе лишний золотой, удешевляя голову цели, они называют меня лохом и простофилей. И, возможно, они правы. Ведь будь я поумнее, не шароёбился бы по лесам, выполняя поручения, а сам бы заказывал неугодных, отжимал бы бизнес, собирал дань, и катался бы как сыр в масле. Да, только тупые марают собственные руки в крови и рискуют башкой ради не слишком-то и большого навара. Пора это менять. Тем более что скоро и средства появятся. Вон даже Ольга какой-то пароход купить задумала. Хм... Может, не такая уж и глупая идея. На пароходе много чего можно организовать — хоть кабак, хоть бордель, а то и всё разом. Наберу шлюх и тупых дуболомов, а сам буду указания раздавать, потягивая дорогое бухло на капитанском мостике. Чем не план на будущее? Да, пароход — это заебись.
— Так, дружище, — поставил я перед кормой трофейного броневика пустую бочку и сел на неё, — врать не буду, твоё положение говённое. Во-первый, у тебя связаны руки.
— Ты тоже заметил? — поднял брови Павлов, так, что они выползли из-под очков.
— Да. Во-вторых, поставленная тебе командованием задача полностью провалена.
— Удивительная наблюдательность.
— И, в-третьих, но не по важности, у тебя хуёвое чувство юмора.
— Что есть, то есть, — согласился лейтенант. — Мало практики. Но сейчас-то со мной мастер. Так что, поупражняемся в словесной пикировке, или уже перейдём к делу?
Ты гляди какой дерзкий. Общение со Станиславом никому не идёт на пользу.
— К делу, значит? Всё обдумал?
— Половину.
— Ну, так может и вторую обдумаешь?
— Я хочу половину золота.
— Повтори, — присоединилась к нашей беседе Оля, вытирая окровавленные руки о содранный с трупа нагрудный карман.
— Половину, — вкрадчиво повторил лейтенант. — Пятьдесят процентов. Одну вторую. Сто килограммов. Ну, как вам ещё объяснить...? Наблюдали когда-нибудь полулуние?
— Всё, ты допизделся, — вынула Ольга свой редко покидающий ножны клинок и, стремительно сблизившись с шутником, приставила острую сталь к его горлу.
— Так режь, — ощерился Павлов, изо всех сил стараясь подавить предательскую дрожь в губах. — Ну же, — сглотнул он, и режущая кромка заскрипела по щетине. — Нет? Странно. Я полагал, что ученица Кола не станет доставать нож, если не планирует им воспользоваться.
—
Похоже, мои слова возымели эффект. Ухмылка сползла с физиономии лейтенанта, и тон его стал не столь дерзким:
— Давайте смотреть правде в глаза, вы не справитесь без моей помощи. Нельзя вывезти два центнера золота из-под носа у этих ребят. Просто нельзя, без вариантов. Только представьте, как будет обидно возвращаться назад с пустыми руками.
— Ты себя недооцениваешь, — убрала Оля нож от лейтенантского горла и, послюнявив пальчик, вытерла кровь с пореза.
— Поясни, — не понял тот, или сделал вид, что не понял.
— Она хочет сказать, — взял я на себя роль толкователя, — что в случае неудачи с выуживанием нашего золота, мы продадим этим ребятам тебя. Не так дорого, как того хотелось бы, да, но с пустыми руками точно не уйдём.
— Да бросьте, — попытался Павлов изобразить смешок, но не вполне удачно. — Вы серьёзно? Я же просто полевой офицер. Меня штаб в планы не посвящает. Какой от меня прок?
— О, ты удивишься, как много полезного может вспомнить допрашиваемый при должном усердии дознавателя. Не знаю, насколько эти ребята квалифицированы, но, раз уж такое дело, я готов преподать им несколько ценных уроков.
— С чего вы взяли, что они вам поверят, что не решат, будто вы засланы Легионом? Да и вообще, как вы докажите свою причастность? Лично я буду всё отрицать. Мы обычные мародёры, решившие поживиться в Самаре, как и сотни таких же до нас.
— Обычные мародёры, знающие про Легион, про золото, про уничтоженный конвой, про беспилотник...
— Земля слухами полнится. К тому же вы... мы захватили языка, и он нам всё рассказал. А потом между нами случился разлад, и вы двое решили, что из имеющейся информации можно получить прибыль, выдав меня за оперативника Легиона. Под пытками я, может, в чём-то и сознаюсь, но под пытками каждый сознается в чём угодно. Цена таким признаниям — грош.
Я молча достал из кармана клочок бумаги с записанной частотой и продемонстрировал нашему находчивому лейтенанту.
— И что? — усмехнулся тот нервно. — Вы могли заранее договориться со своими подельниками. Вы заранее придумали этот спектакль. Вы...
Мы с Ольгой переглянулись, не сдерживая довольных улыбок.
— Ты получишь пять кило за свои услуги, — снова обратился я к Павлову, деморализованному неправдоподобностью собственной легенды. — Это хорошая цена. Более того, ты даже выполнишь поставленную задачу — передашь координаты золота и его похитителей. Ну, «ошибёшься» немного в оценке численности и боеспособности — с каждым бывает. Людям ведь свойственно ошибаться.
— Этого мало, — помотал лейтенант головой. — Два с половиной процента, да вы смеётесь.
— Пять на двести... Хорошо считает, сукин сын. И сколько же ты хочешь?
— Пятьдесят.
— Не в этой жизни, дружище. Могу, по доброте душевной, предложить десять. И то буквально от сердца отрываю.
— Ты хоть понимаешь, чего мне это стоит? — состроил Павлов обиженную физиономию. — Ты толкаешь меня на предательство, на преступление против долга.
— Долга? Сделай одолжение, просвети, кому это ты задолжал? Неужто Железному Легиону?