Президент Каменного острова
Шрифт:
– Ну чего ты с ним языком треплешь?
– Про отца узнал?
– спросил Темный.
– Подождите меня в лодке, - сказал Коля.
– Как заведешь свою волынку...
– сказал Рыжий.
– Отчаливаем, - сказал Темный.
Они пошли к лодке. Коля проводил их взглядом:
– Без меня не уплывут.
Я спросил его, откуда он все знает про Смелого и про остальных.
– Генерал сюда приезжал, - сказал Коля.
– На рыбалку. И рассказал нам про летчика. Он служил в его части. И про Смелого генерал слыхал. Он просил нас,
– Как его разыщете?
– А что, если объявить по радио?
– сказал Коля.
– Нет, не пойдет. Мы знаем только фамилию. А как звать - никто не знает. Даже генерал. А таких фамилий - тыща.
– Зачем вы его ищете?
– спросил я.
– Он наш земляк. А Смелый его прадед. И потом ведь у него никого нет...
– А твои родители... живы?
Коля посмотрел на берег. Темный сидел на корме, а Леха отпихивался веслом от суши.
– Уплывут, черти!
– сказал Коля.
– Найдете вы этого парня, - сказал я.
– Человек не иголка, - ответил Коля. Видя, что Леха замахал веслами, он сорвался с места и побежал вниз, к лодке.
– Какое у тебя дело?
– крикнул я, вспомнив, что Коля припыл к нам не просто так.
– Нам твой отец нужен, - ответил он.
– Завтра...
Ему пришлось вплавь догонять лодку, Рыжий, не обращая внимания на Колины крики, греб к острову. А Темный, подогнув длинные ноги, сидел к берегу спиной и смотрел прямо перед собой. Ничего не скажешь, серьезные ребята!
Лодка была еще на полпути к острову, когда пришел Гарик. Губы и ладони у него в липком розовом соку. Он в лесу объедался земляникой.
– Чего им тут надо было?
– спросил он, кивнув на лодку.
– Разговаривали,
– Нечего с ними разводить толковище, - сказал Гарик.
– Надо бить в лоб и делать клоуна.
– Я не умею.
– Научишься...
– усмехнулся Гарик, глядя на удаляющуюся лодку.
Глава тринадцатая
Рано утром в нашу дверь раздался громкий стук. Гостей мы не ждали, и поэтому я очень удивился: кто бы это мог в такую пору стучать? Еще солнце не взошло, над озером плавал туман, листья деревьев были усыпаны крупными каплями. Все это я увидел в окно, протерев глаза.
– Стучат, - сказала Аленка. Она тоже проснулась. Лишь отец крепко спал, прикрыв лицо краем одеяла. Я решил, не будем будить его. В одних трусах выскочил в сени, отворил диерь.
На пороге стоял незнакомый мальчишка. Высокий, плечи широкие. Лицо загорелое, темно-русые волосы торчали в разные стороны. И еще я заметил на подбородке мальчишки заметную вмятину. Словно там долго лежала горошина, а потом выпала. Мальчишка был весь в грязи. Так и нарочно не вымажешься: светлая куртка измазана до воротника, штаны не разберешь какого цвета. Руки черные. Даже к волосам присохли серые корки. Мальчишка тяжело дышал. Он откуда-то прибежал.
– Веревки есть?
– хрипло спросил он.
– Или вожжи?
– Не знаю, - сказал я, силясь понять, для чего ему в такую рань понадобились
Мальчишка быстро осмотрел сени, взгляд его задержался на лестнице, ведущей на чердак.
– А там?
– резко спросил он.
– Зачем тебе?
Мальчишка не ответил. Он уже повернулся к выходу, но в этот момент отворилась дверь и на пороге появилась Аленка. Она была в плавках и майке. Увидев мальчишку, она ахнула и спряталась за дверь. Но тут же высунула растрепанную голову.
– Кто это?
– воскликнула она.
– Мне нужны веревки, - сказал мальчишка.
– Много веревок.
Аленка не стала спрашивать, зачем ему веревки. Она кивнула на чулан.
– Там, в углу...
Мальчишка рванулся туда. На крюке, вколоченном в бревно, висел порядочный моток толстой пеньковой веревки. Он схватил его и бросился к выходу.
– Что случилось?
– крикнула ему вслед Аленка.
– Лось, - коротко ответил мальчишка, сбегая с крыльца.
– И я с вами...
– Аленка кинулась в дом. Через минуту она выскочила на крыльцо, одергивая платье. Мальчишка уже был у кромки леса. Я всунул ноги в сандалии и вместе с Аленкой побежал догонять его.
Мальчишка шел напрямик, огибая деревья. Подсохшая грязь отваливалась от его одежды и падала на землю. Он не замечал этого. Он забыл и про нас. За все время пути ни разу не оглянулся. Мы старались не отставать. Кустарник сбрасывал на нас холодную росу. Аленкино платье промокло и облепило ноги. Я только сейчас заметил, что иду в трусах. Колючие ветви царапались.
– Где этот лось?
– спросила Аленка.
Я не знал, в чем дело, но на всякий случай сказал:
– Убили...
– Кого, Сережа?
– А может быть, ранили, - сказал я.
Мы продирались сквозь лес, наверное, с час. Но вот сосны стали реже встречаться. Все больше березы и осины. Почва под ногами стала дрожать. Несколько раз я угодил ногой к ржавую воду. Наконец деревья кончились. Впереди одни кусты и покрытые мхом кочки. Мальчишка пошел тише. Он прыгал с кочки на кочку. Один раз Аленка вскрикнула. Она выше колен провалилась в болото. Но тут же, уцепившись за траву, выкарабкалась. Теперь мы шли след в след, переставляя ноги с кочки на кочку. Шли по огромному притихшему болоту. Впереди поблескивали небольшие болотные окна. Кочки пружинисто опускались под ногами, пищали и квакали, вокруг них выступала мутная пахучая жижа. Она пузырилась.
И вдруг мы услышали стой. Аленка остановилась.
– Он умирает!
– скизала она.
– Кто?
– спросил я.
– Я не знаю.
Мальчишка скрылся за приземистым кустом, усыпанным черными волчьими ягодами. Мы осторожно двинулись дальше. И снова горестный стон раскатился по болоту. И сразу тишина. Недалеко от нас взмыли в небо какие-то две длинноногие птицы. Резко закричав, они снизились и исчезли в болотной траве. В том месте, где должно взойти солнце, засверкали зарницы. Через несколько минут оно покажется.