Президент Каменного острова
Шрифт:
Потом мы стали латать крышу. Разрезали толь на длинные куски и прибивали гвоздями к замшелой дранке. Нам казалось, что мы отремонтировали всю крышу, но когда спустились вниз, то увидели великое множество мелких дырочек.
– Их за год не заткнешь, - сказал Гарик.
– Ночью звезды сюда будут заглядывать.
– Аленка вздохнула.
– А дождь?
– спросил я.
– Не сахарные - не растаем, - ответил Гарик.
Я вспомнил, что, возвращаясь с Гариком и Федей с острова, когда у нас лодку отобрал Сорока, видел на лужайке стог. В нем сена было еще порядочно. От нашего дома до стога километра полтора. Захватив веревки и велосипед, мы
В сарае с сеном стало сразу уютно, запахло душистыми травами. Сено было сухое, желтоватое. Мы навалили его в углу. Сначала нам показалось, что сена хватит, но, повалявшись на нем, решили сделать вечером еще один рейс. Сено умялось, осело. Мы втроем лежали на душистой подстилке. Солнце нагрело крышу. В желтых столбиках света струилась пыль. В дверную щель просунулась голова кролика. Кролик встал на задние лапы и посмотрел на нас. Мы с Гариком для них вырыли неподалеку от сарая нору. Туда тоже натолкали сена. Кажется, кроликам понравилось новое жилище.
– Где-то сейчас Славка?
– сказал Гарик.
– Поехал бы с ними - твой нос был бы цел...
– усмехнулась Аленка.
– Дело не в носе, - сказал я.
– У меня такое впечатление, - сказал Гарик, - будто я все это когда-то видел... И озеро, и лес, и ваш старый дом...
– Ты ведь поэт, - сказала Аленка.
– Я серьезно, - ответил Гарик.
– Я бы съела сейчас мороженое, - сказала Аленка.
– Пломбир.
– А в Риге я был, - сказал Гарик.
– Давно... Хотел юнгой на корабль...
– Ничего не вышло?
– спросил я.
– Может, и вышло, если бы...
– Гарик замолчал.
История, которую рассказал Гарик
– Я из пионерского лагеря убежал. Там пионервожатый такой тип был,.. Мы с ним подрались. Он, конечно, здоровый, студент первого курса. В общем, я удрал. Захотелось попутешествовать. Я тогда в шестой перешел. Мечтал стать юнгой. Пятнадцатилетним капитаном... Махнул в Прибалтику...
– Без билета?
– спросила Аленка.
– Я сказал, что отстал от ребят, мол, у нас экскурсия в Ригу. Поверили. Всю Прибалтику исколесил. Из Риги подался в Таллин, Пяриу, потом в Калининград. Мне сказали, что там стоит на рейде китобойная флотилия "Слава". Не взяли меня на корабль. Даже на рыболовный сейнер не взяли. Там хватает мальчиков с десятилетним образованием. Денег у меня не было, но с голоду не умер. Матросы и рыбаки кормили. А боцман с китобойной флотилии сто рублей дал. На обратный билет. Только я не поехал обратно. А деньги истратил.
Сижу в Калининграде в зоопарке, смотрю на медведей. Они друг с дружкой играют. Есть там в зоопарке скелет кашалота. Метров двадцать длиной, а в прореху между ребрами можно на грузовике въехать. Есть же на свете чудища! Я не знаю, что бы отдал, лишь бы живого кита или кашалота увидеть... Так вот, сижу я и гляжу на медведей, и тут подходит какой-то парень и присаживается рядом. В руках у него кулек с конфетами. Достает оттуда конфеты, разворачивает и бросает медведям. Те, конечно, рады, подбирают - и в рот. А я два дня досыта не наедался. И такое меня зло взяло: тут человек с голоду помирает, а он сытым медведям добро раскидывает. Я видел, как медведей утром кормили. Я ночевал в зоопарке. Интересно там ночью. Звери кряхтят, как старики, переговариваются. Пахнет там нехорошо. Я выбрал впотьмах местечко получше, а утром проснулся - это змеиный питомник. Вот было бы дело, если бы удав выполз! Говорю я этому парню, что большой он, а дурной. Кто медведей конфетами
Гарик замолчал.
– Приехали в Москву, - сказала Аленка, - а дальше?
– Больше я не убегал.
– А тот инженер?
– спросил я.
– Очень хороший человек, - сказал Гарик.
Залаял Дед. Я по голосу определил, что пришел кто-то чужой. Пришел Федя Губин. Он стоял на опрокинутой лодке и уговаривал Деда. Но Дед если невзлюбит кого, то надолго. Он смотрел Феде в лицо и злобно лаял. У Губина почти не видно синяков, лишь нижняя губа вздулась и еще больше отвисла.
– Чего он на меня взъелся?
– спросил Федя.
Я прикрикнул на Деда, он еще немного поворчал и отошел.
Аленка и Гарик тоже вышли из сарая.
– Тебе вчера не попало?
– спросил я.
– Этот Карп дурной какой-то... Свищу два зуба выбил. Из лодки вытолкнул. Тот с километр до берега плыл. А потом Карп ко мне прицепился... Правильно говорит, что Президент мою лодку отобрал. Нечего недозволенным делом заниматься... Президент зазря ни к кому не пристает. А то взяли моду - браконьерничать! Разошелся - не остановить. Ко мне полез. Остальные тоже как с цепи сорвались... Вижу, дело пахнет керосином - их трое, а я один, как шарахну с лодки...
– Хорошо, что еще веслом не огрели, - сказал я.
– Неужто так и не отдаст мою лодку?
– Надоел ты со своей лодкой, - сказал Гарик.
– Лучше моей лодки в деревне нету...
– Плакала твоя лодка, - сказал я.
– Чего ночевать не пришел?
– спросил Федя.
– Я заберу свой матрас и плед, - помолчав, сказал Гарик.
– Чего так?
– Храпишь ты, - сказал Гарик.
Федя почесал свой толстый нос:
– Разбудил бы...
– Я в тебя резиновый сапог бросил, ты даже не проснулся.
– То-то я гляжу, на полу валяется, - сказал Федя.
Губастый, в клетчатой кепке, стоял он перед нами и шмыгал носом. После драки весь Федин гонор слетел. И дрался Гриб, надо сказать, не очень здорово. Все норовил схватиться с Президентом, когда на того другие наседали.
– Я ему порох отдам - вернет лодку?
Я пообещал Феде при случае поговорить с Президентом. Гриб и Гарик отправились в деревню. Пешком, вдоль берега. Я предложил Гарику взять велосипед или лодку, но он отказался. Не успели они скрыться за кустами, как подошла моторка.
– Я за вашим отцом, - сказал Коля.
– А Сорока где?
– спросили Аленка.
– Ему доктор скобки накладывает.
– Скобки накладывать - это больно?
– спросила Аленка.
– Вытерпит, - ответил Коля.
Из дома вышел отец. Волосы его были смочены водой. На щеке - красная полоса. Отлежал на жесткой подушке. Днем отец не любил спать, а уж если, случалось, засыпал, то вставал сердитый и недовольный.
– Все сделали, что я сказал?
– спросил он.
– Без вас не стали подключать, - ответил Коля.