Президент Каменного острова
Шрифт:
Гарик, у которого тоже кровь хлестала из носа, увидев, что Сорока открыл глаза, прыгнул за борт и поплыл к нашей лодке.
– Он не захлебнулся?
– крикнула Аленка. Она порядочно отстала от меня. И теперь сидела, опустив весла.
– Дай руку, - попросил Гарик.
– Что с ним?
– Очухался, - сказал Гарик, забираясь в лодку.
Глава двадцать седьмая
Победа была на стороне островитян. Команда Сороки дралась дружно. Никто не отступил, не оробел. Когда Сорока пришел в себя, интернатские завели мотор и устремились на Свища. Решились
Свищ молчал. Он держался рукой за перевернутую лодку и смотрел в сторону. Гриб примолк рядом.
Беловолосый парень с оцарапанной щекой - он ухватился за вторую лодку - сказал:
– Свищ - сволочь!
– Заткнись, Карп!
– прикрикнул Гриб.
– Дураки, что связались с вами, - хмуро сказал Феде другой парень с синяком под глазом.
– Вы прощения у Сороки попросите, - насмешливо сказал Свищ.
– Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, - ответил Карп.
– Знаем тебя, браконьер проклятый!
– сказал третий парнишка. Ему, наверное, выбили зуб, он все время сплевывал.
Они стали ругаться. Федя Гриб, видя, что ситуация складывается не в пользу Свища, быстренько от него откололся.
– Спасибо не насмерть, - сказал он, косясь на Свища.
– А то бы из-за тебя, гада, пересажали в тюрьму...
Свищ даже лицом потемнел, но ничего не ответил. Ухватился обеими руками за борт и стал раскачивать лодку.
Сорока махнул рукой, и моторкл, описав дугу вокруг барахтающихся врагов, унеслась к острову. Президент, бледный с завязанной чьей-то рубахой головой, сидел на носу лодки и молчал. Коля Гаврилов - рядом. Он что-то говорил Сороке, но тот не отвечал.
Наша лодка теперь все время была в центре событий. Когда моторка проходила мимо нас, Президент поднял голову и взглянул на Гарика, который все еще возился со своим распухшим носом. Никак не мог кровь остановить. Я думал, что Сорока что-нибудь скажет, но он снова опустил голову.
– Свищ помешал, а то бы я ему от души врезал, - сказал Гарик.
– Зачем же ты его вытащил?
– спросил я.
– Не мог же я допустить, чтобы он утонул, - сказал Гарик.
– Я еще должен с ним расквитаться...
– Не валяй дурака, - сказала Аленка.
– Он вдрызг разбил мой римский нос... Я должен отомстить!
Я удивленно посмотрел на Глрика. Весь в синяках, из носа кровь хлещет, а он веселится. Честно говоря, я не ожидал от него такого благородства. Получив от Сороки хороший удар в скулу, он тут же нырнул спасать его. И кто знает, что было бы с Сорокой, если бы не Гарик.
– Ты ничего дрался, - сказал я.
– Президент здоров, - уже серьезно ответил Гарик.
– Федька говорит, они все там на острове занимаются борьбой и боксом... Ничего не скажешь, ребята дрались, как гладиаторы.
– У них свои счеты, - сказала Аленка.
– А ты-то чего ввязался?
– Из любви к искусству, - ответил Гарик.
– Ляг
Гарик лег на спину и откинул голову назад. Он смотрел в небо. Правый глаз у него стал вдвое меньше левого. Я не знаю, о чем Гарик думал, но злости на его лице не было. До нас доносились голоса ребят. Они наконец перевернули лодки и ладонями вычерпывали воду. Гриб для этого дела не пожалел свою любимую кепку. Поддевал сразу полведра воды и выплескивал за борт. Мальчишка, которого Федя назвал Карпом, поплыл за веслами. Они виднелись невдалеке.
Голоса были раздраженные. Ребята дружно ругали Свища. А тот угрюмо огрызался. К его лодке подплыла палка, которой он ударил Сороку. Свищ подобрал ее и положил на сиденье. Вычерпав воду, ребята отправились в свою деревню. Гарика никто не окликнул, да и сам он не смотрел в их сторону.
Карп и Свищ оказались в одной лодке. Мы не слышали, о чем они говорили, лодки уже удалились на порядочное расстояние. Но мы видели, как вдруг Карп встал и шагнул к Свищу. Тот схватился за палку, но было поздно: Карп изо всей силы ударил его. Свищ не удержался на корме и свалился в воду. Карп поднял его палку и запустил в озеро.
Гриб, он сидел на другой лодке, скорчился на носу и прикрылся своей мокрой кепкой. Я ожидал, что и его сбросят, но обошлось. Хитрый Гриб вывернулся. Уж если кто и виноват больше всех, то Федя. Это он подбил ребят против Сороки. А теперь сидит помалкивает. Я не я и моя хата с краю.
Гарик сказал, что ему не хочется идти к Феде. Я стал уговаривать, чтобы он пожил с нами.
– А это удобно?
– спросил он.
Я сказал, что если не хочет в комнате, то мы с ним можем прекрасно спать в сарае. Нужно только сухого сена достать. И крышу подлатать. Толь на чердаке есть. Гарик молчал, и я понял: он ждет, что скажет Аленка.
– Мне все равно, что на троих, что на четверых готовить, - сказала она.
– Я умею уху варить, - сказал Гарик.
– У меня две подушки, - сказал я.
– Одну тебе.
Гарик сел и подышал носом. Кровь больше не шла. Зато глаз стал крошечным. Гарик был совсем не похож на себя. Крепко Сорока отделал его. Наверное, и в самом деле занимался боксом. Швырял их всех за борт, как хотел.
Наша лодка мягко ткнулась в берег. Солнце играло на озере. Было тихо. Деревья не шелохнутся. Ничто не напоминало о сражении, которое только что разыгралось на озере. Природа объявила тихий час.
Глава двадцать восьмая
Мы стали приводить наш старый сарай в порядок. Чего только не было в нем! Слежавшиеся опилки и щепки, истлевшее тряпье, ржавые железяки, пустые банки. Нашли две пары лаптей. Лапти были новые. Я хотел их выбросить, но Гарик повесил на крюк.
– Историческая ценность, - сказал он.
Самой интересной находкой была диухпудовая гиря, которую мы нашли в щепках. Она заржавела, но это не беда, можно песком отчистить. Мы тут же с Гариком стали выжимать эту гирю. Я с трудом поднял ее до пояса. Гарик двумя руками выжал три раза. Когда он бросил гирю на землю, она глухо охнула.