Презумпция невиновности
Шрифт:
– Как только закончу с делами – сразу же приеду, – пообещала я.
– Ты не волнуйся, родная, за мной отлично ухаживают Владлен и Викуша. Чудо что за девочка!
– Ну да, конечно, до сих пор вспоминаю ее забавы, – поежилась я.
– Агата, особо не торопись, а то я тебя знаю – гоняешь как сумасшедшая, – прежде чем попрощаться, напутствовала меня бабушка, и я пообещала ей, что буду соблюдать все правила и дорожные знаки.
Пристраивая аппарат обратно в сумку, я почувствовала сокрушительный толчок в спину и чуть было не полетела на густо намазанный мастикой паркетный пол. Обернувшись, увидела жизнерадостное
– Простите великодушно, – приложил он руку к груди. – Торопился по делам и чуть не сшиб такую прелестную девушку. Могу я загладить свою вину? Может, вечерком куда-нибудь сходим?
Марат клеил меня так наивно и беззастенчиво, что я даже растерялась.
– Хотите, угадаю, как вас зовут? – наступал медбрат. – Вы Света! У вас такое светлое лицо! Нет? Тогда Мила! Вы очень милая. Не Мила? Странно, а как же тогда вас зовут?
Очередь у кабинета главврача рассеялась, но на пути к информации внезапно встал Марат.
– Простите, мне нужно идти, – попыталась я отодвинуть молодого человека в сторону, но не тут-то было.
– Ну можно я хотя бы вас сфотографирую? – не отставая ни на шаг, тащился за мной парень. – Я собираю фотки прикольных девчонок, не вредничайте, а? Встаньте к окну, там света больше. И ножку как-нибудь вот эдак отставьте вбок.
– Слушайте, в конце концов, дайте мне пройти! – взорвалась я. – Говорю же, я спешу! У меня куча дел, а вы пристаете с разными глупостями!
Лицо медбрата из лучезарного мигом сделалось унылым, и он обиженно затянул:
– А что я такого сделал? Просто попросил снимочек на память! И не надо на меня кричать, я мог вас щелкнуть и без разрешения, но я же спросил!
– Не можете щелкнуть без разрешения, это нарушение моих гражданских прав!
Должно быть, препирались мы довольно громко, ибо дверь профессорского кабинета распахнулась, и на пороге, грозно сверкая очками, появился пожилой толстячок.
– Что здесь происходит? – суровым басом осведомился он. И, заметив медбрата, плотоядно улыбнулся и потер руки. – Опять Марат! Так я и думал! Я обещал тебя уволить, если еще раз будешь приставать к девушкам? Обещал. Итак, ты уволен. Так что обижайся только на себя.
– За что, Олег Константинович? – возмутился медбрат, но профессор Михайлов был непреклонен.
– Пойдем, выдам тебе бумагу и ручку, напишешь заявление по собственному желанию.
И, кинув на меня сердитый взгляд, уточнил:
– Вы ко мне? Проходите.
Первым в кабинет прошествовал разобиженный Марат, за ним прошла я, и только потом вошел хозяин и закрыл за собой дверь. Кивнув головой на тумбочку у окна, он протянул любвеобильному парню бумагу и ручку и повернулся ко мне.
– Проходите, присаживайтесь. Чем могу быть полезен?
Последовав приглашению, я расположилась напротив собеседника и деловито начала:
– Дело в том, Олег Константинович, что я адвокат Агата Рудь, осуществляю защиту Руслана Муратова. Мой доверитель работает техническим директором в московском иллюзариуме и обвиняется в убийстве своей супруги, артистки Дины Муратовой. Я не верю, что мой клиент
Внимательно слушавший меня профессор нахмурил лоб и, озадаченно потерев указательным пальцем образовавшуюся между бровей морщинку, проговорил:
– Я сам не понимаю, в чем дело. Левон так ждал пересадки! Заболевание у Горидзе было серьезное, кардиомиопатия – это когда сердце утрачивает способность сокращаться, и другого выхода, кроме пересадки, в этом случае нет. У Левона не хватало денег – откуда у переводчика издательства детской литературы сто тысяч долларов? От отца осталась дача в Ильинке и квартира на Фрунзенской набережной. Возможно, квартира стоит даже больше, но чтобы продать недвижимость, нужно время, а у Левона его не было. Без операции дни его были сочтены. Чтобы собрать средства, Нино – это жена Левона – объявила подписку в социальных Сетях. Оперировать должен был ученик академика Горидзе, в память об учителе хирург отказался от гонорара и собирался работать бесплатно. И вдруг, когда были собраны средства и подобрано донорское сердце, – отказ от операции!
– Как повела себя Нино? – заинтересовалась я.
– Она чуть с ума не сошла! – покачал головой профессор. – Рыдала в этом кабинете, умоляла меня поговорить с Левоном и убедить его согласиться на пересадку! Нино вела себя достойно, как верная и любящая жена. Ни на минуту не оставляла мужа одного. Когда уезжала на работу, ее замещала сиделка – Нино и об этом позаботилась.
– Можно узнать фамилию сиделки?
– Ну, разумеется! В бюро пропусков должны сохраниться ее паспортные данные – мы заказываем постоянным посетителям специальные пропуска, чтобы они могли проходить на территорию клиники в любое время суток.
– Будьте так добры, позвоните в бюро пропусков, пусть они поднимут информацию по родственникам Левона Давидовича. И данные сиделки мне бы очень пригодились.
– Надюша ее зовут, – раздался зычный голос от окна. Это вступил в беседу падкий на женский пол медбрат. – У меня и фотка ее сохранилась. Правда, девчонка тоже ломалась, прямо как некоторые, – парень кинул на меня нахальный взгляд, – наотрез отказывалась сниматься, но я изловчился и щелкнул ее пару раз.
– Марат, занимайся своим делом, – прикрикнул на медбрата профессор, но парень уже протягивал мне мобильник. Стоило мне посмотреть на экран аппарата, как я сразу же вспомнила это лицо. Вне всяких сомнений, это была Марина Королева.
– Госпожа адвокат, спускайтесь в бюро пропусков, я распоряжусь насчет информации о родственниках Левона Горидзе, – любезно улыбнулся профессор.
– А что со мной решите? – напористо пробасил Марат. – Может, за помощь следствию мне выйдет амнистия?
– Не выгоняйте его, Олег Константинович, – вступилась я за медбрата.
– Ну что с вами поделаешь, пусть остается, – махнул рукой профессор. – Но учти, Марат, – чтобы я больше не видел, как ты пристаешь к женщинам!
– Клянусь премией, не увидите, – оживился парень. – Впредь обещаю ухлестывать за дамами вдали от вашего кабинета.