При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь
Шрифт:
Антон посмотрел на Гвоздарева:
— Может, и со звонком насчет машины Барабанов придумал?..
— Не должен бы. Денег назанимал у людей. Убегать, что ли, он из Серебровки собрался?.. — Гвоздарев повернулся к жене. — И наша тысяча плакала теперь.
— Деньги — дело наживное. Андрея жалко. Простецкий парень был. Правда, Вить? Это все легкомыслие его довело до могилы. Спутался, наверное, с замужней…
— Наличные деньги все до копеечки у Андрея зачистили.
— Ну и что? Есть такие ревнивцы, которые от злости не только деньги заберут, но и нагишом
— Тамара Викторовна, — обратился Антон, — не помните, писем или телеграмм в последнее время Барабанов не получал?
— Нет, Андрей ни с кем не переписывался.
— Он телефоном обходился, — добавил Гвоздарев. — Чуть не каждый день какие-то женщины ему в контору звонили.
— Откуда?
— Большей частью из райцентра. Однако и междугородная три или четыре раза в этом году приглашала.
— Содержание разговоров не слышали?
— Любовная травля, как говорят на флоте. Смешочки разные, намеки, приглашения в гости.
— А Репьев последнее время ни с кем не перезванивался?
— Гриня, по-моему, вообще телефона боялся.
— Зато письмо ему недавно было! — неожиданно сказала Тамара Викторовна.
Антон вскинул на нее глаза:
— Не знаете, от кого? Или хотя бы откуда?
— Стоял на конверте номер какого-то почтового ящика. А город и отправитель указаны не были. На штемпель я не догадалась взглянуть. Репьева встретила у конторы, передала Письмо. Он начал читать, а потом на моих глазах поджег письмо спичкой. «Прямо как Штирлиц с письмами обращаешься!» А Гриня в ответ: «Может, я и есть всамделишный Штирлиц!..»
Неторопливо, сумрачно текла беседа. Походила она на своеобразный вечер воспоминаний, на котором супруги Гвоздаревы дотошно перебирали прошлое. Бригадира и его жену при этом больше всего интересовало — за что убили Андрея Барабанова и пасечника Репьева? Тамара Викторовна настойчиво утверждала, что виной всему легкомыслие Андрея, а также непонятное увлечение Репьева цыганкой Розой. Гвоздарев склонялся к версии ограбления. Бирюков не поддержал ни того, ни другого. Будучи в уголовном деле не новичком, он знал, что причиной убийства может быть то, о чем еще вообще никому неизвестно. Его больше интересовало — кто убил?
В комнате тихо зазвонил телефон. Поднявшись, Гвоздарев поднял трубку, ответил и сразу позвал Бирюкова.
Звонил Голубев.
По указанию прокурора, были в срочном порядке закончены необходимые исследования. Во-первых, эксперты установили, что дробь, которой убит пасечник, и дробь, которой убита собака Лукьяна Хлудневского, по структурному составу схожа. Во-вторых, есть основания предполагать, что в обоих случаях стреляли из обреза, найденного шофером Тропыниным в Крутихе. В-третьих, между рукояткой и лезвием сапожного ножа, изъятого у Екашева, обнаружены груздевые споры и остатки крови той же группы, что и кровь пасечника, а группа крови, засохшей на цыганской телеге, соответствует крови Барабанова. Пересказав все это, Голубев сделал паузу.
— В-четвертых ничего нет? — хмуро спросил Антон.
— Есть, — невесело ответил Слава. — Левка с Розой из табора
— Немедленно объяви розыск!
— Уже ищут.
Глава XIV
Солнечное утро выдалось по-сентябрьски грустноватым. Шагая по росной траве вдоль Серебровки, Бирюков еще издали увидел на высоком флагштоке у бригадной конторы лениво колышущееся кумачовое полотнище. Здесь же, переговариваясь, курили собравшиеся на утреннюю разнарядку колхозника. Поздоровавшись с ними, Антон прочитал на фанерном щите, прибитом к флагштоку: «Флаг Трудовой Славы поднят в честь шофера С. П. ТРОПЫНИНА, выполнившего задание предыдущих суток на 200 процентов».
Вскоре появился и сам виновник торжества. Разогнав только что вышедших на дорогу кур, тупоносый самосвал, рявкнув сиреной, чуть не уткнулся радиатором в флагшток. Тропынин, выскочив из кабины на подножку, словно приветствуя отшатнувшихся от машины колхозников, вскинул над головой сцепленные в ладонях руки. Прочитав на щите надпись, удивился, хотел что-то сказать, но, увидев Бирюкова, лишь смущенно поздоровался:
— Здравия желаю, товарищ капитан.
— Здравствуй, передовик труда, — подходя к самосвалу, ответил Антон. — Аварию когда-нибудь так сделаешь.
— Десять раз в день тормоза проверяю — гидравлика железная!
— А вчера у комбайнов раздавил флягу с молоком.
— Повариха виновата — бросает где попало. Сегодня комбайнерам вместо одной две фляги отвез. Поправят пошатнувшееся здоровье.
— До райцентра подбросишь?
Тропынин, нырнув в кабину, мигом распахнул дверцу с противоположной стороны:
— Такси подано!
— Только, Сергей Павлович, без ветерка поедем, — поднимаясь в кабину, сказал Антон.
— Как прикажете. — Тропынин соскочил на землю. — Путевой лист у бригадира возьму и покатим.
Минут через пять он выбежал из конторы. Помахивая листком бумаги, отпустил несколько реплик набросившимся на него с шутками колхозникам, мимоходом ущипнул попавшуюся под руки грудастенькую доярку и прямо-таки ковбойским прыжком взлетел за руль на свое место. Сунув листок под прижатый к потолку кабины солнцезащитный козырек, нажал на стартер и, повернувшись к Антону, спросил:
— Чо, опасаетесь быстрой езды?
— Дело в другом, Сергей Павлович, — сказал Антон. — Давай сделаем контрольный рейс. Провези меня точно по тому пути, каким вез Андрея Барабанова, и попутно рассказывай: где что видел, кого обогнал, кого встретил. Словом, все самым подробным образом. Понял?
— Я понятливый, как утка, только отруби не ем. От мехмастерской рейс начнем?
— С деревни!
— С деревни так с деревни.
Самосвал, лихо развернувшись, запылил по Серебровке. Поравнявшись с домом кузнеца, Тропынин быстро проговорил:
— Вот здесь Федор-Степаныча гусыня чуть голову не сунула мне под колесо. Так?..
— Так, — сказал Антон.
— А вот тут я своему собственному кабанчику на виду у своей собственной мамаши чуть бампером под зад не поддал. Так?..
— Так.