Причастие мёртвых
Шрифт:
Когда солнце село, в зал спустился Заноза. И одновременно со стороны Южного Ларенхейда пришли сеньор Мартин и сеньора Лэа. Они сговорились, что ли? Может быть, созвонились? У них, у всех троих, есть телефоны, они могут быстро связаться между собой. Без курьеров, без писем.
— Здравствуйте, сеньор Мартин! Здравствуйте, сеньора Лэа! — крикнула Берана. Помахала гостям рукой, решила, что на этом ее долг как хозяйки исчерпан и перепрыгнула через стойку, чтоб перехватить Занозу на полпути от лестницы.
Он был уже накрашен, под рукавами
— Проснулся? А я не пошла на праздник. Тебя решила дождаться.
— Круто, спасибо, — Заноза вручил ей розу. Белую. Свежую. И, как всегда, без колючек. — Сегодня никаких подвигов, просто роза. А кофе сеньору Мартину ты сваришь?
— Ой… — опять она забыла. Ну, так, сегодня с обеда никого в таверне, ничего делать не надо. Забудешь тут. — Сейчас. И для сеньоры Лэа чай, я помню.
— И крови, — добавил сеньор Мартин, улыбаясь. — Для сеньора Сплиттера.
Ну, точно, они сговорились!
Берана унеслась на кухню, оставила дверь открытой — сегодня никакие кухонные запахи никому в зале не помешали бы. А от запаха кофе всем только лучше должно стать. Пока кофейник нагревался на огне, она услышала, как сеньор Мартин спросил:
— В чем смысл, говорить спасибо? Нафига дома-то сидеть, если ты спишь, и не оценишь? Ну, или не спишь, без разницы, все равно занят и не оценишь.
— Но ей же хотелось на праздник, — отозвался Заноза удивленно. — А она не пошла. Хотела сделать мне приятное.
— Что в этом приятного?
— Не знаю. Но знаю, что если женщина хочет тебя порадовать — радуйся. Всем лучше будет.
— Заноза, ты циник, — послышался голос сеньоры Лэа, — Мартин, учись!
— Цинизму?
— Вежливости! — ответили Заноза и сеньора Лэа хором.
Берана пренебрежительно фыркнула, подхватила кофейник, чайник и заторопилась в зал.
Что б они все понимали! Заноза, может, и циник, что б это ни значило, но роза — свежая. Он срезал ее сегодня. Днем.
Сеньор Мартин сказал:
— Я сейчас, — и унесся на улицу.
Берана налила чаю для сеньоры Лэа, подумала, наливать ли кофе для сеньора Мартина. Решила, что пока не надо. Потому что если он вдруг решил побыть вежливым и раздобыть цветок для сеньоры Лэа, так он зря побежал на рынок — на городском рынке сегодня нет никого. А значит, быстро сеньор Мартин не вернется.
Она ошиблась. Сеньор Мартин вернулся через минуту. С каким-то красивым цветком, которому Берана не знала названия. На рынке таких не продавали даже в базарные дни. Похожие цветы росли в парках вокруг особняков в Замковом квартале. Но не может быть такого, чтобы сеньор Мартин спер цветок из чужого парка.
— Ну, спасибо, Змееныш, — сеньора Лэа повертела цветок в руках. Вплести его в волосы она не могла — прическа не та, не во что вплетать — поэтому сунула за ухо.
Хорошо получилось. И красиво и задорно. Сеньора Лэа, так-то, не красавица. Она — белесая, бледная, стриженная,
Берана собрала дреды в хвост, воткнула в них розу. Заноза закатил глаза, вытащил цветок и опустил в стакан с водой.
— Нет. Розы — для локонов. Если захочешь украсить дреды, я нарву тебе репьев.
— Этому не учись, — тут же сказала сеньора Лэа Мартину. — Занозер, ты готов? Идем тогда!
Она звала только Занозу, Бераны будто и не было. Но это тоже так, как надо. Плохой характер, он во всем плохой. Сеньора Лэа никого, кроме Занозы и не любит. Еще она любит сеньора Мартина, но шпыняет его так часто, что лучше б уж, наверное, вообще не замечала. Как Берану.
— Блин, — сказал Заноза. Вытащил розу из стакана и аккуратно заплел Беране в дреды. — Я забыл. Для репьев же не сезон. Май на дворе.
В Боголюбовке не было электричества, не было фонарей. Но леди Калимма пожелала, чтобы стало полнолуние, и стало полнолуние. Да еще и луна-то взошла такая огромная, такая золотая, почти как солнце, только ночью. И светло было… ну, как в сумерках. Гуляй, веселись, ничего не бойся!
Сеньора Лэа и сеньор Мартин пошли поздороваться с Мигелем, и потерялись где-то там, среди толпящихся у столов горожан и деревенских. А Берана потащила Занозу на ристалище. Посмотреть, может, там еще не все закончилось. Светло же!
Нет, на соревнования они не успели, самое интересное закончилось еще до заката. А сейчас, ночью, на ристалище выступали лучники. Лучшие из лучников Тарвуда. Они не состязались, они между собой давно все выяснили. Амберли Дикейсер — глава охотничьей артели, сержант Ксу — командир стрелков Гарнизона, мастер Саул Роа — он не только стрелял без промаха, он еще и делал лучшие на острове луки, — и сеньора Сагита. Сеньора Сагита была эльфийкой, и все. Она не работала, она жила в Замковом квартале, а дамам, которые там живут, работать не нужно. У них и так все есть.
Сеньоре Сагите, правда, ничего было не нужно. Кажется. Она ела то, что добывала на охоте, носила одежду из шкур, опять же, добытых на охоте, не носила украшений, не приглашала гостей, не держала прислуги, а на зиму, вообще, впадала в спячку. Как снег ложился, так сеньора Сагита и засыпала до весны. Берана хотела бы так жить. Нет, не в шкурах, и не в спячке, а так, чтобы ни от кого не зависеть и делать только то, что хочется.
Сейчас сеньора Сагита, принарядившаяся ради праздника в замшевую куртку с вышивкой, штаны с бахромой и нарядные сапожки, стояла в центре ристалища. Глаза у нее были завязаны. Эльфийка одну за другой посылала стрелы в летающие вокруг мишени, каждая из которых издавала какой-нибудь свой звук. Одна пищала, вторая свистела, третья шелестела, в четвертой что-то звякало... А всего мишеней было восемь. И стрелы втыкались в них почти одновременно.