Приди и виждь
Шрифт:
На Гилара было больно смотреть. Ожидавший падения своего врага, которому завидовал с той самой минуты, как увидел на нём золотую цепь, он видел теперь его счастье и славу. Вместе со всеми, изображая на лице улыбку, он вынужден был тоже поздравлять его. И хоть капитан поклонился Марцеллу даже ниже, чем все остальные, глаза его, когда он выпрямился, вспыхнули с еще большей злостью.
Глава девятая
1
– Интересно, и что же унес с собой Плутий вместо печати?
Императорское курьерское судно «Тень молнии», подгоняемое попутным ветром, летело навстречу своему последнему порту –
Крисп, с молчаливого разрешения отца, давно уже находился на корме корабля. Теперь здесь были не только пассажиры, но и все члены экипажа, кроме Гилара. Даже охранники, потому что Марцелл после пропажи больше ни на миг не расставался со своей сумкой.
Крисп то и дело скашивал глаза на сидевшую чуть поодаль Злату. Она расположилась ближе всех к отцу Нектарию и улыбалась как ребенок, но кукла по-прежнему была у неё на коленях.
В Александрии они должны были расстаться. Дальше Криспу с отцом предстоял путь в военную ставку к императору, а им - в Афины и затем в свою далекую Дакию.
Мысли о предстоящей разлуке тяготили юношу. Чем сильнее он гнал их от себя, тем грустнее становилось у него на сердце. Злата тоже иногда замечала его и показывала глазами на отца Нектария, давая понять, что ей нравится то, о чем он говорит.
Млад в который уже раз, рассказывал очередному пассажиру, что ему сразу не понравился Плутий Аквилий. А когда увидел, что тот что-то подсыпал в амфору, и Гилар не стал его даже слушать, сам выбил пробку и вылил на палубу всю воду.
– Надо же, Геренний Этруск - уже император! – вертя в пальцах совсем недавно отчеканенный денарий, задумчиво сказал Марцелл.
– Отец, а чего добивался этот Плутий? – спросил у него Крисп.
– Только теперь я начинаю вспоминать, что и мне он казался подозрительным!
– Трудно сказать, – задумался вслух Марцелл. – Сначала он захотел выкрасть у нас императорскую печать.
– Но зачем?
– В руках такого человека эта печать может всё! Ею он без труда мог скрепить любой эдикт, например, о назначении себя казначеем какой-нибудь отдаленной провинции. Конечно, наместник по роду своей службы известил бы императора, но пока дойдет подтверждение, Плутий успел бы сказочно обогатиться и сбежать, прихватив с собой казну и годовой налог, собранный с провинции. И тогда ищи ветра в поле!
– А что он подсыпал в амфору?
– Судя по всему, этого показалось ему мало. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и он, наверное, решил усыпить нас. А когда уснем, подговорить гребцов на бунт и сделать «Тень молнии» пиратским кораблем. Поистине это был блестящий план. «Тень молнии» может догнать любое судно и наоборот уйти от погони. Горе было бы тогда всем кораблям, встретившимся ему на пути!
Марцелл знаком подозвал лекаря и сказал:
– Кстати, проверь, все ли снадобья у тебя на месте?
Тот, быстро кивнув, стал рыться в своем ящичке.
– Этот Плутий был не так уж и прост, – продолжил Марцелл.
– Не сумев попасть
– Прости отец... – виновато вздохнул Крисп.
– За что? – улыбнулся ему Марцелл.
– Он и меня обвел вокруг пальца! Потом решил действовать через питьевую воду и, наконец, уговорил беднягу Максима поднять ложную тревогу о пиратах. Конечно, - обращаясь к охранникам, сказал он, - и вам не делает чести, что вы бросились спасать меня, а не важные императорские эдикты. – Тут Марцелл поморщился, вспомнив о том, что было в этих эдиктах, и махнул рукой.
– Главное, что справедливость восторжествовала…
Он вдруг заметил подавшегося к нему бледного лекаря и вопросительно посмотрел на него:
– Что, нет сонного порошка?
– Нет, господин! – с трудом ворочая языком, ответил тот.
– Исчез мой амфориск с ядом!..
– Да, – покачал головой Марцелл. – Он оказался еще большим мерзавцем, чем я предполагал! Эй, Млад! – подозвал он. – А как тебе удалось обнаружить тайник Плутия, куда он спрятал печать?
– А я, даже когда все думали только про пиратов, следил за ним!
– с радостью отозвался мальчик. – И когда увидел, что он спрятал что-то в щель, тихонько подменил печать другой вещью.
– Интересно, и что же унес с собой Плутий вместо печати? – с любопытством взглянул на него Марцелл.
– Как что - мою монету!
– Что?!
– Представляю, как вытянется его лицо, когда он увидит вместо императорской печати самую никчемную вещь на земле! – засмеялся Крисп.
И совсем не никчемную! – обиделся Млад.
– Она помогла освободить нашу маму!
– Ну ладно, ладно, - обнял его Марцелл. – Конечно же, это – самая бесценная монета во всем мире! Но для Плутия, которого, я уверен, в конце жизни ждёт… – он не успел сказать, что именно ждёт в конце жизни Плутия, потому что среди пассажиров, беседовавших с отцом Нектарием, началось какое-то движение, и послышался крик:
– Ты в этом уверен? Тогда крести, крести меня поскорей!
– В чем дело? – спросил Марцелл сидевшего ближе к пресвитеру Сувора.
– Да вот, – объяснил тот, показывая на неказистого мужчину, наседавшего на отца Нектария. – Этот римлянин всегда и во всем завидовал всем. Недавно его соседа, простого безродного плебея, принял в свою семью и дал свое имя сенатор. Он даже из своего города сбежал, чтобы не видеть больше его. И тут вдруг узнал, что, если покрестится, то будет усыновлен не то что сенатором или даже императором, а самим Богом!
– И что же отец Нектарий?
– Вроде бы, согласился, – кивая на поднявшегося пресвитера, улыбнулся Сувор. – Сейчас начнет.
2
И тогда Крисп понял всё…
Матросы снова принесли ведро с водой, отец Нектарий с молитвами трижды отпустил в нее свой крест, и началось таинство святого крещения.
Крисп видел его далеко не первый раз, но всё таки подошел, желая на самом деле быть поближе к девушке. Римлянин снял хитон, оставшись в одной набедренной повязке, и отец Нектарий трижды облил его освященной водой.