Приди и виждь
Шрифт:
– А где пирамиды? – спросил Крисп, с трудом удерживая слезы, которые так и готовы были политься из глаз от мысли о предстоящей разлуке со Златой.
– О-о, это далеко! Отсюда не увидать! – охотно отвечал Марцелл, но чувствовалось, что он хочет сказать совсем другое, и казалось, слезы также душат его.
Пассажиры тоже внимательно рассматривали седьмое чудо света – Фаросский маяк и уже видневшиеся кварталы Александрии. Среди них не было только одного. Того самого, который боялся креститься из-за предстоящих мучений. Во время шторма его смыло волной, причем так, что поначалу никто даже не заметил
– Странное дело!
– вслух удивлялся Марцелл. – Корабль, который везет эдикт о начале гонений на христиан, полностью стал христианским!
– Кроме Гилара! – уточнил Крисп, показывая глазами на капитана.
– Да, - помрачнел Марцелл и, приглядевшись к Гилару, вздохнул. – Но ведь, в конце концов и на него попадали святые брызги.
– Однако, он-то не дал согласия креститься, значит, это для него была всё равно, что простая вода!
– резонно возразил Крисп.
– Хвала богам! Слава Богу! Прости, сынок, еще не успел привыкнуть… – виновато поправился Марцелл. – Но для нас ведь она была не простая!
– Конечно, отец!
Пристань стремительно приближалась.
– Убрать паруса! – слышался знакомый, но почему-то по-особенному радостный сегодня голос.
– Сушить вёсла!
– Приготовиться спустить якорь!
И, наконец, раздалась команда, которую больше всего ждал и боялся Крисп:
– Отдать якорь!
Несколько матросов взяли тяжелый якорь и бросили в воду.
– Подать трап!
Крисп испуганно взглянул на девушку, она на него, всхлипнула и крепко прижалась щекой к руке отца. Марцелл покосился на сына, на девушку и, прокашлявшись, сказал то, что, судя по всему, хотел сказать давно.
– Вся наша жизнь состоит из встреч и потерь, сынок. Ты уже взрослый, тебе пора привыкать к этому. Но сегодня будь особенно мужественен: тебе предстоит не только эта потеря.
Крисп недоуменно посмотрел на отца, и тот тихо сказал:
– Сегодня ты расстаешься не только с ними, но… и со мной.
– С тобой?!
– Да, сынок! После того, что случилось в шторм, Гилар не преминёт воспользоваться столь удобным случаем, чтобы отомстить мне. И наверняка уже через десять минут о том, что я принял крещение, и не воспрепятствовал тому, чтобы это сделали другие, будет извещен начальник порта. Это еще полбеды – он тоже мой давний приятель. Самое страшное, что Гилар наверняка доложит об этом и фрументарию.
– Кому?
– Есть такой чин в тайной полиции. Ты думаешь, Гилар рад тому, что спас судно от шторма, а заодно и свою жизнь? Как бы не так! Я давно знаю его: жажда мести в нём – сильней даже жажды жизни! Он не отстанет, не отомстив мне теперь до конца. До самого страшного конца!
– Но, отец!..
– Слушай, и не перебивай. Я принял решение отправить тебя с отцом Нектарием к твоей тете – маминой сестре. К той самой, у которой она гостила здесь, в Александрии.
– А ты?
– А я немедленно отправлюсь к императору и постараюсь открыть ему глаза на христианскую… на нашу, - снова поправился Марцелл, - веру!
– Да он даже не станет слушать тебя!
–
– Какая еще расписка?
Крисп взял лист папируса и быстро, благо расписка была написана знакомым отцовским почерком, стал читать:
«Выборным по жертвоприношениям города Рима от сына императорского курьера Марцелла Фортуната, Криспа Фортуната из города Рима, 12-ти лет, дом у подножия Квиринальского холма, справа. Я всю свою жизнь приносил жертвы богам и теперь в вашем присутствии принёс жертву, согласно предписания и вкусил от жертвенного мяса, и прошу вас засвидетельствовать это. Будьте счастливы. Подписал Крисп Фортунат». Далее другими почерками было дописано: «Я, Аврелий Виктор, видел, как ты, вместе с отцом… Я Антоний Секунд, подтверждаю… Я, Корнелий Север, свидетельствую…» И снова – рукой отца: «В первый год императора цезаря Гая Мессия Квинта Траяна Деция Благочестивого Счастливого Августа…»9.
– Отец, нет! Я не могу взять этого! – наконец, осилив расписку, испуганно воскликнул он.
– Я так и знал, что ты откажешь! Но не мог поступить иначе. Я еще не успел укрепиться в вере, как ты, и поэтому прошу: возьми ее, на всякий случай – хотя бы для моего спокойствия… И всё. Да хранят тебя… да хранит тебя Бог - иди!
На мостовую гавани уже спустились купец, философ… и вслед за ними - остальные пассажиры. Давно уже затерялись где-то впереди Сувор со Златой и Младом. Один лишь отец Нектарий стоял на палубе, дожидаясь Криспа. Беспрестанно оглядываясь на закаменевшего Марцелла, он подошел к нему, спустился по трапу и медленно направился с ним по направлению к городу.
«Тень молнии» вскоре затерялось за другими большими судами. Отец Нектарий молчал, словно понимая состояние юноши. А тот, оглянувшись в последний раз, вдруг увидел знакомое лицо идущего за ними Скавра, который, заметив это, поспешил тут же затеряться в шумной и пестрой портовой толпе….
2
– Скавр? – обернувшись, узнал Марцелл своего управляющего.
Огонек небольшого глиняного светильника рванулся и встревоженно затрепетал. На стене скромного номера придорожной гостиницы выросла согнутая тень входящего человека.
– Не успел… - в отчаянии прошептал Марцелл. Но это не был фрументарий, пришедший, чтобы взять его по доносу.
За спиной послышалось знакомое покашливание и полузабытые шаги.
– Скавр? – обернувшись, узнал Марцелл своего управляющего.
– Я! – невозмутимо отозвался тот.
– Как ты нашел меня?
– Это было несложно. Ты теперь такой большой начальник! Куда труднее было выследить твоего самого злейшего врага.
– Как? – побледнел Марцелл. – Ты… отыскал их?
– Да. Я выследил дом, где он поселился с твоим сыном. В тот день как раз начались гонения.
– Что?..
– И - выполнил твой приказ.
– И их… казнили?!
Вместо ответа Скавр подошел к столу и молча выложил на него большой бронзовый крест.
– «Святая - святым!» - сначала по-гречески, а затем на латыни прочитал Марцелл и тяжело поднял глаза на Скавра.
– На нём кровь отца Нектария и твоего сына, - отводя взгляд, тихо сказал тот. – Прости меня, если, конечно, сможешь, Марцелл. Но я выполнял твой приказ!