Придон

Никитин Юрий Александрович

Он поднялся, уже с каменным решительным лицом, от слез ни следа, гордый и с прямой спиной. Длинный лес густых ресниц скрывал ее взор, бросая загадочную тень на бледные щеки, дыхание ее было учащенным, но он не ощутил в ней гнева.

Что-то встревожило, нет, удивило, чего-то недоставало, он растерянно посмотрел по сторонам, подвигал руками, напряг и распустил мышцы. Что-то изменилось, очень изменилось, он наконец догадался запустить руку за спину и пощупать между лопатками. Пальцы скользнули по ровной гладкой коже, вот как будто легкий шрам, даже не шрам,

а одно напоминание…

Не веря себе, он повернулся спиной к зеркалу. Спина, широкая и вздутая буграми мышц, снова девственно чистая, здоровая! Нет, не совсем так, это он просто ошалел, все-таки осталось небольшое пятно, совсем крохотное, можно закрыть листком смородины, ерунда, можно не обращать внимания.

Он оглянулся на Итанию. Она спокойно встретила его взгляд, щеки слегка порозовели, дыхание ровное, спокойное.

– Итания, – прошептал он. В глазах защипало, мир помутился, по щекам покатились горячие слезы. – Итания… Неужели ты простила меня… после всего, что я с тобой сделал?

Резко подал плечи назад, при этом движении всегда острая боль пронзала позвоночник, сейчас же он просто ощутил сильные здоровые мышцы. Тело ликовало, за эти полгода настолько привык к ране, что внезапное избавление ошеломило, каждая жилка ликует и трепыхается, как выпрыгивающая от избытка сил молодая рыба из тихого озера.

– Итания, – повторил он, – Итания… Что ты делаешь со мной?

И что я делаю с тобой, добавил он непроизвольно. Он упал перед ней на колени, опустил голову. Как в чудесных грезах, ощутил ее легкие нежные пальцы на затылке. Она медленно перебирала густые волосы, пропускала между пальцев, трогала его за уши.

В ее голосе прозвучали тоска и горечь:

– А что я делаю с собой?.. Что я вообще делаю?

Глава 13

Поздно вечером, отпустив служанок, она в растерянности пометалась по роскошным покоям, чересчур огромным, чтобы в них жить, подбежала к окну, но отсюда виден только сад, все такой же роскошный, цветущий, от запахов кружится голова. Это вокруг города во время осады порубили все сады, а здесь все нетронуто.

Пойти в покои отца, что ли, мелькнула мысль. Пошла к двери, но только протянула руку, как услышала по ту сторону тихий смешок, кто-то взвизгнул, и следом прозвучал игривый голосок одной из ее служанок:

– Ах, артанин, вы затронули мою куявскую честь! Ну, потрогайте еще…

И густой басок явно молодого воина, что изо всех сил старается выглядеть большим и солидным:

– Ах, красотка, ты такая отважная! Погоди, хочешь, я тебе вот это колечко подарю?

– Артанин, лучшее украшение для девушки – скромность и прозрачное платьице… А что за колечко? С камушком? Золотое?.. О, как раз на мой палец… Жаль, что второй палец теперь совсем такой бедненький рядом с этим, толстым, важным и таким красивым…

– Ух ты! Ладно, поищу в седле. У меня есть такие, как раз и на другие пальцы. Завтра поищу, сегодня не смогу отлучиться. Да и растянем удовольствие…

– Удовольствие

нельзя сильно растягивать. Оторвешь.

Послышался приглушенный смех, тихонько захихикала служанка. Итания задержала дыхание, против воли прислушиваясь. Жизнь во дворце входит в свою колею, а служанкам все равно, кому прислуживать, кому подавать на стол, за кем убирать. Артане даже проще, не капризные, не мелочные и не мстительные, это заметно даже ей.

– А завтра придешь? А то я что-то сомневаюсь в куявских женщинах…

– В женщинах не надо сомневаться! Сомневаться надо до и после… ха-ха!..

Артанин не понимал куявских шуток, уныло бубнил одно и то же:

– Потому и сомневаемся, что ты такая красотка…

– Мне мама говорила, не родись красивой, а родись мужчиной!

– Зачем тебе? С мужчинами воюем, с женщинами… ох, с женщинами… Мы ведь уже друзья, верно?

Служанка ответила почти серьезно:

– А куда денусь? С волками жить – по-волчьи выть, с лошадьми жить – по-лошиному ржать, а с артанами…

– Ну-ну, говори!

– Не скажу, – донесся голосок, снова ставший игривым, – но показать могу… Нет, не сейчас! Пусти, ну пусти же… Ладно, когда все заснут, жди. Правда, приду. Ты такой красивый, сильный и умный, как твой конь – он мне сразу понравился!

Послышался цокот легких башмачков, все стихло. Все налаживается, мелькнула мысль, и стало страшно, как может наладиться после того, что произошло с миром, страной, Куябой, всеми-всеми?

* * *

По дворцу словно пронесся чистый освежающий ветер. Правда, ветер в самом деле теперь проникал в помещения, Придон велел снять ставни, а плотные занавеси вообще содрали со стен и выбросили. Деревья, что закрывали тенью окна нижних этажей, артане срубили, теперь яркое солнце смотрит в окна, лучи нагревают пол, выжигают сырость и плесень.

Слуги, приободрившись, что их не убивают и не подвергают пыткам, усердно мыли, чистили, меняли попорченную мебель и вообще приводили дворец в порядок. Артане, хоть и полные хозяева, не требовали, чтобы при их появлении падали на колени, обращались к слугам так же, как и друг к другу, что челяди льстило, и вскоре, как Итания заметила с горечью, новым хозяевам начали служить так же преданно, как и старым. А служанки и те знатные женщины, которые не успели бежать, вскоре уже хихикали с завоевателями, видя в них только здоровых сильных мужчин.

В Куябу продолжали прибывать знатные беры и беричи, спешили принести присягу на верность новому правителю Куявии. Сразу же выпрашивали земли, деревни, а то и целые вотчины, клялись блюсти интересы артан, вовремя взимать подати с черного люда.

Вяземайт ворчал, он таким не верил, с другой стороны – лучше правителями земель оставить куявов, пусть ненависть простого люда будет направлена на них, артане как бы в сторонке. Хорошо бы и храмы куявских богов разломать в щебень, но уж больно красивы, артанам вовек такие не выстроить. А вот перестроить под артанские капища или хотя бы жертвенники…