Приговоренные к любви
Шрифт:
В моей голове всплыла мысль о записке, которую я показывала шоферу, но, куда я ее положила потом, оставалось загадкой.
Я принялась лихорадочно себя ощупывать: где-то же должен существовать тот карман, в который я ее засунула. Карманов на моей одежде не было, поэтому мои действия со стороны выглядели как телодвижения безумной.
Во взгляде мужчины читалась обреченность. Он прекрасно понимал, что ему предстоит сделать звонок в ближайшую психлечебницу и вызвать санитаров, поэтому, когда я запустила руку себе за пазуху, он не удивился. Через секунду я издала крик
Когда я пришла в сознание, то обнаружила себя лежащей на диване в холле. Я услышала поток грязных ругательств, исторгаемых как из рога изобилия мужским голосом, в котором слышались знакомые нотки. Я уже хотела открыть глаза и презрительно рассмеяться в надменное лицо Роберта Арлингтона. Притворяется воспитанным джентльменом, а сам ведет себя как скотина. Ну погоди у меня! Сейчас я соберусь с силами и все тебе выскажу.
И вот, в тот момент, когда я уже предчувствовала всю радость победы над Робертом, я услышала незнакомый женский голос:
— Прекрати, Роберт. Это не смешно!
— Неужели ты не видишь, что я молчу? Эта девица не только сумасшедшая. Она чревовещательница. Где ее только Дороти откопала?
Пронзительный женский визг раздался неожиданно и совсем рядом. Он был столь яростным, что барабанная перепонка в моих ушах завибрировала и собралась лопнуть. Я вздрогнула и открыла глаза.
— Она ущипнула меня, — стенала высокая, очень красивая девушка. — Ни в каком она не обмороке. Разве люди без сознания могут вырвать лоскут кожи? Боже мой, сколько крови! Роберт, ну что ты стоишь как истукан? Ждешь, когда я вся истеку кровью?
— Ширли, чем тебе помочь? Хочешь воды?
— Нет! Вылей воду на эту дурочку. Пусть прекратит свой идиотский спектакль. Возможно, она считает тебя антрепренером и пытается произвести на тебя впечатление своим талантом? Ты купил цирк? Да не стой же! Принеси йод!
Я прикрыла глаза и притворилась, что по-прежнему нахожусь без сознания. В женском голосе больше не чувствовалось боли, только гнев и раздражение. Эта особа вызвала во мне безотчетную неприязнь. Я решила, что она злая и капризная. У меня не возникло к ней никакого сочувствия.
Пока я копалась в душе, обвиняя себя в зависти к женской красоте, послышались торопливые мужские шаги. Видимо, Роберт побежал за йодом. Его бедная Ширли поранила пальчик!
Я всегда знала, что нельзя злорадствовать. Негативные чувства разрушают душу и в конце концов обращаются против тебя. Но чтобы возмездие наступило так скоро?! Нет, в это никогда я не верила. На меня вдруг обрушился холодный душ, правда кратковременный, но от этого не менее неприятный. Эта противная сучка вылила на меня поданный ей Робертом стакан воды. Ну подожди, ты у меня получишь!
Все хорошие чувства, которые у меня когда-либо были, разом меня покинули. Я превратилась в форменную стерву. Забыв обо всем на свете и почувствовав, как мои силы удесятеряются, я вскочила на ноги и набросилась на изнеженную красотку.
— Ты, исчадие
Красотка завизжала. Не осознавая, что за чушь несется из моих уст, и не отдавая себе отчета в своих действиях, я вознамерилась впиться зубами в ее руку. В этот момент меня сжали стальные клещи. Подбежавший на наш совместный вой Роберт с силой завел мои руки за спину и удержал меня от безрассудных действий.
Но бес вселился в меня надолго. Я изловчилась и с силой лягнула его. Раздался сдавленный стон. Я умудрилась попасть ему по коленной чашечке. Победа придала мне силы. Чем крепче держал меня Роберт, тем яростнее я изворачивалась и продолжала наносить, судя по издаваемым им звукам, меткие удары ногой. Наконец я сделала ему по-настоящему больно. Он охнул и отпустил меня.
Как только я почувствовала себя свободной, весь воинственный пыл, как воздух из шарика, моментально вышел из меня. Мне стало стыдно. Как можно было позволить себе так распуститься? И из-за чего? Ну, вылила эта избалованная красотка на тебя стакан воды, и что здесь такого страшного? Может быть, она это сделала из милосердия — хотела, чтобы я поскорее пришла в чувство, А чем я ей ответила? И все этот попугай виноват! Попугай! Подготовленное к встрече с сыном Дороти слово вылетело из моих уст:
— Попугай! Попугай! Микки-попугай!
— Сумасшедший дом! Разбирайся с ней сам. Моих сил не хватит, чтобы образумить эту дуру. Пока, Роберт. Позвонишь, когда сдашь ее санитарам.
Красотка зацокала своими высокими каблуками к двери, а с дивана понеслись радостные крики:
— Попка-дурак! Попка-дурак! Микки — хор-роший мальчик, толстозадый мальчик! — Микки быстро повторял свой репертуар, меняя голоса, пока не перешел на арабские ругательства, произносимые низким мужским голосом, принадлежавшим, возможно, его бывшему хозяину.
Мы замерли, словно участвовали в известной детской игре, и подчинились команде ведущего. Красотка стояла на одной ноге, занеся другую для следующего шага и полуобернувшись. Роберт, согнувшись в три погибели от моего рокового удара ногой, слегка выпрямился и изумленно оглядывался вокруг. Я, сложив руки так, словно собиралась приступить к молитве, присела и замерла в этой неудобной позе, как будто не могла решить вопрос — стоит мне падать на колени или еще немного подождать.
Роберт, на лице которого отражалась еще не прошедшая боль, пришел в себя первым. Превозмогая страдание, он рассмеялся. Я тоже несмело улыбнулась в ответ.
— Дороти передала со мною подарок вам, мистер Арлингтон. Это попугай. Он в сумке.
— Так это идиотская птица клюнула меня в палец! — вскричала девица. — Только твоя мачеха способна преподнести нечто подобное. Бабе скоро полтинник, а ума не больше, чем у этого попугая.
— Тридцать восемь. Исполнится через два месяца, — механически поправил ее Роберт.
Он подошел к дивану, поднял сумку-клетку и стал освобождать попугая.
— Какая прелесть! — воскликнул Роберт, когда огромный, несколько помятый попугай был извлечен из сумки.