Приключение Арчибальда Д'энуре: проклятье камня и пепла
Шрифт:
– Но и отказа-то тоже! Я понимаю, ты в людских полунамеках получше моего соображаешь, братишка, но я тоже кое-чему у тебя нахваталась. Старик-то и намека на отказ не дал.
– Ты что, совсем не заметила, как он потух после моего признания?! Думаешь, что он всего лишь в медитацию ушел? Не-е-е, сестра, старик не пыль пещерная, сразу понял, что к чему и чем все это ему грозит.
– Дубина ты, Ульз! Ну и что с того, что старик унылым стал?! Вон, вспомни Родда Плоскожопого, что он временами не засыпал без повода, а?!
– Которого Родда именно?
– Старого, конечно! Младший-то и без сна идиот идиотом. А старый, чуть что и сразу на боковую. Возраст-то, он и у людей и цвергов возраст! А этому старику триста сорок годов, как никак!
Ульз не стал спорить с сестрой: воспоминания о стариках действительно говорило, что они склонны к беспричинной меланхолии. Только он хотел приняться за еду, как в дверь их комнаты постучали.
– Войдите.
В комнату вошел сын хозяина таверны, что здесь же работал, помогая отцу.
– Это Вам, господин Краздурр, – мальчишка поклонился до пояса, что Ульз считал излишним, и протянул цвергу сложенный запечатанный конверт.
– От кого это?
– Он представился, как Ренций Тарикус. Сказал, что Вам это имя известно.
В горле Ульза пересохло и он, с плохо скрываемым волнением, сменял конверт на пару медяков чаевых. Мальчишка взял деньги и тут же убрался, закрыв за собой дверь. Ольдра подошла сзади, облокотилась на плечо Ульза, и сказала:
– Ставлю свой молот, что новости хорошие.
Ульз почувствовал, как его широкие ладони вспотели и дрожащими пальцами он сломал печать, вскрывая конверт. На небольшом листе пергамента, была лишь одна надпись, написанная на простом имперском языке, так что Ульз понял слова и без магического перевода: «Мой ответ: ДА!».
Глава 4.
Подготовка хоть и была хлопотной, но много времени не заняла. Сразу же после написания послания для цвергов, Арчибальд принялся за письмо Августу Седьмому. В нем, он в завуалированной форме, выказывал Императору свое недовольство, но со скрипом в зубах соглашался на отъезд в далекие края. Согласно этикету, то, что он не докладывал лично, было хамством, но Д’Энуре был уверен, что Август ничего против него не предпримет: тому было не выгодно удерживать его здесь. Монарху было проще проигнорировать такое неуважение, аргументируя его сложностью положения в Королевстве цвергов, а после того, как старый заклинатель вернется назад, сделать вид, что ничего не было. Некоторые из знатных людей, конечно, попытаются раздуть этот скандал, только наврятли это будут те, кто действительно определяют политику Империи: высшие дворяне понимали ценность Д’Энуре и ссорятся с ним не станут.
Так же, Арчибальд не хотел, чтобы Император догадался, о возникшем в душе старого заклинателя искреннем порыве помочь цвергам. Этот порыв возник после эмоционального спича цверга и последующего разговора с Юиль. Свою жажду нового приключения, Арчибальд сравнивал с прахом, что остался после сожжения тела Тог’река, и был абсолютно уверен – этот пепел не запылает больше никогда. Но искра ярко горела вновь, разжигая в нем остатки жизненных сил, будто бы сбрасывая прожитые годы. Глазами и поступками он помолодел на десяток-другой, а то и целую сотню, лет. Такие перемены заметила и Юиль, и Ренций. Император же, умел превосходно не только улыбаться и выкручиваться из щекотливых ситуаций, но и обладал талантом к «чтению» людей, и меньше всего Арчибальд хотел, чтобы тот догадался, как сильно старику захотелось отправится в данное путешествие.
Всячески выказывая наигранную обиду, Арчибальд написал пару писем во дворец, в том числе и Ее Величеству, Императрице Елене. Девушка безмерно его уважала, но в ответном письме «мягко» намекнула, что этот разговор они продолжат после его возвращения, и ничего хорошего для Д’Энуре он не сулит.
Следующий день Арчибальд, совместно с Юиль и ее «облачной» библиотекой, с самого утра обосновались в библиотеке Магической Академии. Магистр Академии, леди Форкарс, видимо, получив от Императора
Утро второго дня началось с препирательств с Юиль: Д’Энуре предложил ей остаться в Капитолисе, но девушка была решительно против. Арчибальд напомнил ей, что большая часть городов цвергов находилась под землей, а ей, как равнинной эльфийке будет невероятно сложно находиться в них долгое время. К тому же, ему могут понадобятся еще книги, и тогда, связавшись с помощью магического зеркала, он может попросить их найти. Девушка же была уверена, что выдержит испытание подземельем, а книги, не главное; они и так забрали почти все, что могли им помочь. Если среди взятых книг не будет нужной, то значит, что в библиотеке их никогда и не было. Так они проспорили почти весь день, ничего толком и не сделав. В конце концов, у Арчибальда кончились аргументы, и он согласился.
А магическое зеркало они отдали помощнику посла эльфов Рееста, его троюродному кузену, Аяту Руугэту. Аят должен был информировать их о действиях Императора, ведь и по сей день не было известно, зачем тому выпроваживать Д’Энуре из Империи. Вначале они хотели подключит к этому самого Рееста, но тот был почти всегда на виду. К тому же, за ним могли наблюдать люди Августа.
Третий день их сбора они начали с банковской ячейки Д’Энуре. Арчибальд забрал большую сумму денег, чтобы Ренций мог спокойно вести хозяйство пару лет, если вдруг произойдет что-то непредвиденное. А еще, забрал с собой несколько магических предметов: [Бесконечный Рюкзак], [Кольцо Пути], и [Липкие Сапоги], больше всего опасаясь, упасть куда-нибудь или оказаться застигнутым врасплох приступом клаустрофобии. И на их удачу одним из колец, что лежало в ячейке была [Печатка Родных Земель], что позволяла чувствовать себя комфортно в любой местности. Кольцо не было уникальным: многие путешественники имели похожие кольца. Такой магический предмет позволял южанам спокойно заходит далеко на север и наоборот, а непривыкшим к морским путешествиям, помогал пережить тошноту от постоянной качки. Арчибальд отдал его Юиль, и та приняла его, немного посопротивлявшись, больше для приличия.
Вторую половину дня они собирали вещи в [Бесконечный Рюкзак], подготавливали одежду для дороги и писали последние, перед отъездом, письма. И так, на утро четвертого дня, группа была готова отправиться в далекое путешествие. Арчибальд, с вечера предупредивший цвергов, прибыл к ним на рассвете.
– Вы готовы? – спросил он у цвергов, но ответа не требовалось: пара собранных сумок, стоявших у самой двери, говорили сами за себя.
– Да, господин Д’Энуре, – кивнул цверг-мужчина.
– У меня осталась лишь маленькая просьба, господин Краздурр. Раз путешествие предстоит долгим, то позвольте мне говорить с Вами и Вашей сестрой на «ты».
– Хорошо. Но только мы не сможем заставить себя обращаться к Вам на «ты», господин Д’Энуре.
– Тогда обращайтесь ко мне, как господин Арчер: не стоит сильно афишировать мое имя, а как господин Арчер, я уже путешествовал.
– Мы согласны, – сказал цверг, после того, как переглянулся с сестрой. – А вы, леди Хааман, под каким именем путешествуете?
– Не стоит обращаться ко мне как «леди». Зовите, «Юиль», этого будет достаточно, ведь наша разница в возрасте не столь велика.
– Как Вам… точнее, тебе, будет угодно.