Приключения 1977
Шрифт:
Психиатрическая больница сменяется тюрьмой: нарушая все международные принципы, Камо передают русским жандармам. Но не построена тюрьма, из которой не выходил бы Камо!..
Он погиб трагически. То была обидная, преждевременная смерть, результат несчастного случая. Велосипед, на котором ехал Камо, столкнулся с грузовой машиной. Камо было тогда всего 40 лет.
О Камо написано много книг. Подвигам этого легендарного человека посвящены очерки и повести, пьесы и кинофильмы. Но некоторые эпизоды из его жизни неизвестны широкой публике. Может быть, эти небольшие
ПЕРВЫЙ АРЕСТ И ПЕРВЫЙ ПОБЕГ
К перрону батумского вокзала медленно подходил поезд. Жандармы, столпившиеся, как обычно, на платформе, изнывали от усталости: это был уже пятый состав за сегодняшний день. Из Петербурга и Тифлиса все настойчивее требовали покончить с контрабандой, и жандармы буквально оккупировали морской порт и железнодорожный вокзал.
Из вагонов на перрон высыпала говорливая шумная толпа. По-кавказски нетерпеливые люди спешили к выстроившимся на мостовой фаэтонам.
— Чистим-блистим! — кричал хор примостившихся у вокзала чистильщиков обуви.
— Розовые персики, как шоки гурии, кушаешь-умираешь, — пел, закатывая глаза и сладко причмокивая, веселый уличный торговец-аджарец.
— Если хочешь пить вино, заходи скорей к Сандро! — приглашал дюжий зазывала у духана.
Оживленно переговариваясь и жестикулируя, приезжие двинулись в город.
…Унтер-офицер Илларион Евтушенко сегодня особенно внимательно разглядывал проходящих мимо него пассажиров. Он был явно не в духе. Настроение унтеру с самого утра испортил ротмистр Станов, начальник батумского отделения жандармского полицейского управления Закавказских железных дорог. За сущую безделицу Станов накричал на Евтушенко перед всеми и обозвал лопухом. Оскорбление не только уязвило унтер-офицера, оно вызвало у самолюбивого жандарма приступ бессильной злобы.
Унтер-офицер Евтушенко искал, на ком выместить раздражение. В пестрой толпе приезжих он приметил франтоватого молодого человека с парусиновым чемоданом и большой корзиной. Что-то в его облике еще более раздразнило жандарма. Пассажир вел себя слишком уж независимо и, как показалось Евтушенко, насмешливо разглядывал полицейских.
Пассажир было пробился сквозь окружавшую его толпу к фаэтону, когда в голове Евтушенко мелькнула злая мысль. Он решил проучить «выскочку-франта». «Задержу-ка я его на полчаса, — злорадно думал унтер, — переворошу вещи в чемодане, а потом скажу: «Пардон, ошибочка вышла, молодой человек!» — Ни одного фаэтона к тому времени уже не останется, и придется ему еще с полчасика простоять».
Настроение у Евтушенко сразу же поднялось. Сделав знак двум полицейским, он двинулся наперерез франтоватому пассажиру. «Прошу вас следовать за мной», — сказал унтер, останавливая его.
«Франт» спокойно опустил на тротуар чемодан и корзину, внимательно оглядел Евтушенко и полицейских, а затем, вытащив из кармана большой желтый платок, стал оглушительно сморкаться, к вящему удовольствию уличных зевак. Это продолжалось минуты две, и вокруг него и жандармов собралось
— В чем дело? — наконец сказал «франт». — Чем вызван столь лестный для меня интерес к моей особе?
Говорил он почти без акцента, хотя был типичным кавказцем.
— Досмотр, — буркнул Евтушенко.
— Причина? — отрезал пассажир.
— Не рассуждать! — гаркнул унтер. — Следуйте за мной с вещами.
— Почему я должен нести вещи, — вдруг сварливо завопил высоким фальцетом «франт». На этот раз акцент был достаточно заметным. — Мне вещи нужно нести туда, — он указал в сторону стоянки фаэтонов, — вы же меня ведете в другую сторону. А раз так, то вещи мои несите сами, я их туда не понесу, хоть ноги мои целуйте! Правду я говорю, люди? — обратился он к толпе.
— Правильно! Правильно! — бодро отозвалась толпа.
К месту происшествия спешили все новые и новые зеваки.
Проклиная свою затею и наглого пассажира, Евтушенко велел полицейским нести багаж в отделение. Сгорбившись от тяжести, те двинулись вперед. Евтушенко с пассажиром замыкали шествие.
— Что это у вас в чемодане? — строго спрашивал унтер.
— Что в чемодане? — переспрашивал «франт» и скороговоркой причитал: — Может быть, золото, может быть, серебро, может быть, песок, может быть, камни, может быть, рыба, может быть, мясо. Откроем — посмотрим!
— Вам, я вижу, чрезвычайно весело? — повысил голос Евтушенко.
— Какой весело, дорогой. Разве это весело?! Ты посмотрел бы, какой я дома веселый!
— Прошу мне не тыкать! — возмутился унтер, с испугом думая в то же время о последствиях затеянной им операции: «Пожалуется ротмистру — беда тогда». Он уже сожалел, что связался с этим нагловатым типом, но деваться было некуда — до участка оставалось всего лишь несколько шагов.
Полицейские внесли вещи в большую, насквозь прокуренную комнату и замерли у стены.
— Откройте чемодан! — обратился Евтушенко к пассажиру.
— Вай! Как же я открою чемодан, когда у меня нет ключа, — удивленно ответил тот. — Без ключа замок не откроется.
— Где же ключ?
— Где ключ? У хозяина, конечно. Ключ от чемодана у хозяина чемодана.
— Брось валять дурака! — сразу насторожился Евтушенко. Нюх сыщика подсказывал ему, что дело принимает новый оборот.
Но «франт», в свою очередь, перешел в наступление. Он поднял такой крик, что на улице стали останавливаться прохожие.
— Не имеешь право тыкать! — кричал он, размахивая руками перед носом унтера. — Не имеешь право оскорблять. Извинись!
Оглушенный Евтушенко был вынужден принести извинения, и «франт» успокоился.
— Понимаешь, — говорил он, смотря на унтера ясными, преданными глазами, — попутчик мой мне сказал: «Кацо, ты понеси мой чемодан, а я вперед пойду, фаэтон займу, пока очереди нет». А тут вы меня задержали…
— Почему же ваш знакомый не пошел за нами?
Унтер старательно обращался к задержанному на «вы», не замечая, что тот не отвечает ему взаимностью.