Приключения-76
Шрифт:
Крутис хмуро и цепко взглянул на Жмудиса, холодно стало Пятрасу от такого взгляда.
— Здесь-то все как и надо. Вечером все займут места согласно купленным билетам. Трубниса еще не обломал. А он держит за собой весь север. Сегодня у меня разговор с его парнями. А у тебя как?
— Со здешним прелатом беседовать и полезнее и приятнее, чем с Рудзинским. Хотя и он не без недостатков. Рудзинский был просто трусом, а этот — осторожен. Да и о выгоде своей не забывает. Ерепенится — где, мол, гарантии.
Вошла старуха с подносом, на котором стоял кофейник с тремя фарфоровыми
— Так ты думаешь, что сегодня мы увидим что-нибудь серьезное? — спросил Скочинский, разливая кофе по чашечкам и подвигая одну из них Пятрасу.
Крутис ответил не сразу.
— Думаю — да. Во всяком случае, это самое серьезное, что сейчас имеется у них, а следовательно, и у нас. Молодежь, готовая в назначенное время выполнить любой приказ, — вот о чем можно только мечтать.
— Я это понимаю, Юдас. Но ведь все это пока общие слова.
— А разговаривать с высохшими мумиями?
— Во-первых, в них хорошо уже то, что они мумии. Во-вторых, эти мумии вполне годятся для кукольного театра под названием «политика». А в третьих, их всегда можно безболезненно и незаметно... заменить.
Крутис взял в руки чашечку кофе, и Пятрас увидел, что у него тонкие, чуткие пальцы.
— А ведь мы поработали неплохо, — сказал Крутис. — Мы ходили неслышными шагами, но не скоро смоет время наши следы.
— Если только ими не заинтересуется НКВД, — пошутил Скочинский.
— Уже заинтересовалось. Ты что, забыл того болвана на пароходе?
— Забыл, — просто ответил Скочинский. — Я не коллекционирую подобные воспоминания.
— Мне пора, — заявил Крутис. — Пойду сгибаться в три погибели перед дохлым куренком Варнасом.
— В валгалле тебе зачтутся твои муки, Юдас, — нарочито торжественно провозгласил Скочинский.
Крутис снова длинно и замысловато выругался по-русски.
— Лучше б они зачлись в послужном списке. Пойду. Мне ведь надо и встретить, и проводить, и обеспечить.
— Во сколько ты за нами зайдешь, Юдас?
— Здесь ходьбы пара минут. Можете пока поваляться.
Когда он вышел, Скочинский повернулся к Жмудису и спросил:
— Какой милый, какой откровенный человек, не правда ли?
В кабинете начальника укмергинского отдела НКВД Горбунов стоял у стола, а перед ним сидел Пихович. Зная, что операция предстоит серьезная, он был крайне сосредоточен.
— В Укмерге, — говорил Пихович, — приехали из Каунаса представители высшего духовенства для участия в завтрашней праздничной службе. Прелата Витольда среди них нет. В городе находится, помимо Ричарда Варнаса, человек пять руководителей молодежи немецкой национальности. Пожаловал сюда и господин Трубнис. Человек это своеобразный, ведет свою политику. Имеет широкие связи как здесь, так и за границей. Конечная его цель — стать диктатором в будущем правительстве. Остановился он у своего приятеля, в доме недалеко от реки за костелом. Завтра к нему должен приехать Пронас для окончательного разговора об объединении. Надо решать, что будем делать с Трубнисом. Он здесь не один, при нем человек пять-шесть его головорезов. Наблюдение за ним ведется. У меня все.
— Что ж,
— Пошлите молодого Яниса Шапаса, — предложил Пихович.
VI
Проводив Ричарда и его людей в Укмерге, Пронас решил, что настало время вплотную заняться операцией по физическому устранению Зигмунда Пиховича. Ее подготовкой занимался Янис Варнас, а убить Пиховича должен был товарищ Ричарда по гимназии Стрепайтис. Убийство должно было произойти на явочной квартире, куда Пихович обещал подойти к пяти часам.
В половине пятого Стрепайтис пришел к Пронасу. Спокойно, уверенно доложил:
— Все должно быть в порядке, господин Пронас. Мои ребята уже пошли на место, через полчаса я тоже буду там.
— После выполнения задания в восемь часов вечера позвоните мне на квартиру Плутайтиса. Если меня там не будет, скажите Плутайтису только два слова: «Мама скончалась», и я буду знать, что все обошлось благополучно. А теперь идите, у меня еще много дел.
Стрепайтис ушел. Пронас позвонил на квартиру Варнасу.
— Это вы, Янис? — спросил он, услышав знакомый голос. И, получив подтверждение, сообщил: — Стрепайтис пошел к Янине. Прошу, посмотри за ним лично. Сам понимаешь, дело серьезное! А я приду около шести.
Сунув руки в карманы брюк, Пронас прошелся по комнате. Береженого бог бережет! Теперь можно со спокойной душой идти к связному из Вильнюса. Интересно, что он посоветует относительно соглашения с Трубнисом.
— Анна-Мария! — крикнул он хозяйке. — Я ушел!
До завтра!
Было пасмурно, моросил мелкий холодный дождик. Пронас остановил проходящее такси и попросил довезти его до гостиницы «Рута».
Откинувшись на мягкое сиденье, он думал о предстоящих переговорах с Трубнисом. «Как убедить этого самоуверенного маньяка поддержать наш план объединения партий и принять активное участие в работе «Центра Освобождения»? Это была бы большая победа... Но вряд ли это легко удастся. Слишком уж он в премьеры метит. Поэтому-то и будет куражиться, выдвигать невыполнимые условия, требовать гарантий... А кто может дать ему гарантии? Только немцы! А те еще далеко. Но не мы. Вот до чего дожили — не можем сами решать свои дела».
Через мрачноватый вестибюль Пронас вышел к лестнице, поднялся на второй этаж гостиницы.
— Что вам угодно? — спросил его немолодой коридорный.
— Я в тридцать пятый! — бросил на ходу Пронас, не удостоив коридорного даже взглядом. Открыл дверь номера и в нерешительности переступил его порог. В глубоких креслах сидели незнакомые молодые парни.
— Я не ошибся, это тридцать пятый номер? — поклонившись, смущенно спросил Пронас.
— Вы не ошиблись! Это действительно тридцать пятый номер! А вы товарищ Пяткявичус? — подымаясь с кресла, приветливо ответил высокий брюнет, одетый в костюм туриста. Он с любопытством смотрел на Пронаса, который, сообразив, что не туда попал, сник и не знал, что делать.