Приключения Буратино (тетралогия)
Шрифт:
На улице был уже поздний вечер, и прохладный ветер с гор делал его особенно приятным.
В Старый город они вошли через Новые ворота. Амир попросил их обоих переключить свои переводчики на арабский, чтобы ему было легче излагать свои мысли. Пока брели не спеша между древними стенами, Амир вещал, а Малыш слушал и не верил своим ушам. Слова араба максимально странно звучали в этом месте, в котором пересекались интересы трёх религий: христианской, иудейской и мусульманской.
Из слов Амира выходило, что древние вероисповедания
Новые же религии неубедительны. Растафарианцы и пастафарианцы – просто клоуны. Они придумали своих богов больше для прикола, чем для поклонения. Как можно всерьёз верить в бога, которым стал император Эфиопии, или в Макаронного Монстра. Неплохие попытки были у сайентологов, раэлитов, церкви Искусственного Интеллекта и некоторых других мелких псевдонаучных религий. Их объединяла технократичность и отрицание или подмена традиционного божества. Но все они основаны на вымысле и мракобесии.
Сейчас при современном уровне информированности общества возможны лишь верования, основанные на правде. А правда, по мнению Амира и его соратников, такова: нет бога сущего ни на небе, ни на земле. Богом должен стать сам человек. И для начала он должен научиться жить вечно. Уже имеются научные разработки, позволяющие воплотить эту древнейшую мечту человечества.
Амир закончил изложение своей теории, когда они проходили мимо ободранной таблички с надписью «Holy Sepulchre» 32 .
32
Holy Sepulchre – англ. Гроб Господень, находится в Храме Воскресения Христова.
Даниэль был совершенно очарован таким видением будущности человечества, а Бронфельд заявил, что сейчас потеряет сознание и умрёт от обезвоживания и что знает «одно местечко за углом», где они смогут промочить горло.
Они вышли из Старого города.
Проснувшись утром, Даниэль непроизвольно припомнил вкус и запах иранского гашиша. К горлу подкатил тошнотворный комок.
Когда он умылся и прополоскал рот, под крышкой черепа загремел голос:
– Тебе необходимо восстановить водно-солевой баланс.
Малыш даже присел от неожиданности и боли.
– Буратино, это жестоко… У тебя громкость регулируется? Что ты снова делаешь в моей голове?
– Поздравляю, стажёр! – произнёс Буратино гораздо тише, но всё равно торжественно. – Ты вышел на ключевого агента конкурирующей организации в израильско-палестинском регионе – Амира-квартерона. Приоритет твоего задания повышен, поэтому я теперь снова буду выходить с тобой на связь.
После работы Малыш зашёл в конференц-зал покатать шары на бильярде и обнаружил там Дору. В шортах и лёгкой блузке
– Я не помешаю? – он замешкался на пороге.
– Привет, Дани-бой, – улыбнулась мулатка. – «Маргариту» делать умеешь?
Он кивнул.
– Тогда заходи.
У Даниэля было правило: не пить два дня подряд, и он отказал бы сейчас кому угодно, только не Доре, при виде которой у него мгновенно пересохло во рту.
Они выпили по коктейлю в молчании. Он не находил темы для разговора и, чтобы скрыть неловкость, предложил партию на биллиарде.
Из-за тренировок в триггерном состоянии его игровые рефлексы и представления об игре заметно улучшились. Он закатил свояка, разбивая пирамиду.
– Ты же не используешь сейчас чип? – возмутилась Дора.
– За кого ты меня принимаешь? – и забил второй шар.
Первую партию Даниэль выиграл. Дору это заметно раззадорило, и она отыгралась во второй.
В третьей, решающей, условились играть только битком, а не любым любого. Партия затянулась.
Пока Дора ходила вокруг стола, выбирая позицию для удара, Малыш спросил:
– Могу я посоветоваться с тобой как со старшим товарищем?
Без того смуглое лицо потемнело ещё больше. Она замахнулась на него кием.
– Сейчас как тресну, и посмотрим тогда, кто тут «старший»!
– Стой! – деланно испугался он. – Я имел в виду «с более опытным».
– Так бы сразу и сказал. Спрашивай.
Она нагнулась к столу и принялась прицеливаться, двигая кием вперёд-назад. Малыш невольно залюбовался видом, который открылся ему в вырезе блузки.
– Я вчера с типом одним познакомился. Он оказался агентом конкурирующей организации. Так вот всё то, о чём он говорил, мне очень понравилось. Да и сам он…
Она ударила, и шар с треском залетел в лузу.
– Оп-па! Да ты у нас нетривиальной гендерной самоидентификации?
– Да нет! Что ты?! – возмутился Малыш. – Не в этом дело… Карлсон же ничего не объясняет, а этот тип очень убедителен и крайне заинтересован в том, чтобы его поняли. Если дело так и дальше пойдёт, то в один прекрасный момент я встану перед выбором: а почему я должен быть стажёром вашей организации, а не конкурирующей… Понимаешь, о чём я?
Она немного подумала то ли над его словами, то ли о том, как играть следующий шар. Обошла стол и снова наклонилась. На этот раз к Малышу она оказалась повёрнута стороной противоположной, что привлекало внимание ничуть не меньше…
– Я-то понимаю… Но почему ты решил именно мне об этом рассказать? Я вроде поводов не давала со мной откровенничать…
Она попыталась сыграть чужого, стоящего под очень острым углом. Шар в лузу не зашёл, но и не подставился, прижался к борту. Удобных позиций для удара не осталось.
– …но ты абсолютно верно угадал человека, с которым можешь быть откровенным.
Дора с довольным видом осмотрела своё «произведение» на столе, подошла к стойке и взяла свой бокал.
– Ты говоришь лишнее, но я, так и быть, никому не расскажу об этом. Иди сюда и слушай внимательно мудрую женщину.