Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]
Шрифт:
— Что же ещё пропало, Салли?
— Шесть свечей пропало — вот что! Крысы могли стащить свечи; вероятно, они и стащили. Удивляюсь, как они ещё не утащат весь дом! Вот ты всё собираешься заткнуть крысиные норы и не затыкаешь. Дуры они будут, если не заберутся к тебе в тарелку, Сайлас, — ты ведь и не заметишь… Но где же ложка? Надеюсь, ты не станешь уверять, будто крысы стащили ложку?
— Твоя правда, Салли, я виноват, каюсь! Завтра же заткну крысиные норы.
— О, на твоём месте я и не стала бы торопиться, можно отложить до будущего года… Матильда-Анджелика-Араминта Фелпс!
Новый щелчок по голове,
— Миссис, а у нас простыня пропала.
— Простыня пропала? Господи помилуй!
— Сегодня же заткну дыры, ей-богу сегодня же, — говорит дядя Сайлас с сокрушением.
— Ах, молчи ты, пожалуйста! Уж не воображаешь ли ты, что крысы утащили простыню? Куда же она девалась, Лиза?
— Господь её знает, миссис! Право, ума не приложу! Вчера ещё висела на верёвке, а теперь словно сгинула.
— Ну, кажется, конец света настал. Я ещё не видывала такой диковинки, покуда живу на свете. Рубаха, простыня, ложки, шесть свечей…
— Миссис, — докладывает молоденькая мулатка, — у нас нехватает медного подсвечника…
— Убирайся вон, неряха, не то я пущу в тебя кастрюлей!
Тётя Салли не помнила себя от гнева. Я выжидал удобного случая, чтобы выскочить из-за стола, убежать в лес и сидеть там, покуда не стихнет домашняя буря. Долго тётя бушевала и кричала. Все домочадцы присмирели. Наконец дядя Сайлас с растерянным видом вытащил ложку у себя из кармана. Тётя так и замерла, разинув рот и растопырив руки; что касается меня, то я с радостью очутился бы и Иерусалиме или вообще где-нибудь подальше.
— Я так и знала! — воскликнула тётя Салли. — Ты всё время держал её у себя в кармане! Вероятно, и все прочие вещи там же. Как она туда попала, скажи на милость?
— Право, не знаю, Салли, — проговорил он извиняясь. — Если б знал, сказал бы. Перед завтраком я читал одну книгу и, вероятно, вместо книги нечаянно сунул в карман ложку. Так оно должно быть, потому что книги у меня в кармане нет. Вот погоди, я пойду посмотрю, — если книга лежит там, где я её читал, значит я её не клал в карман; это и будет служить доказательством, что я положил книгу на стол, а вместо неё сунул ложку…
— Ах, отвяжись ты ради бога! Ступайте вы все вон отсюда и не смейте подходить ко мне близко, покуда я не успокоюсь!
Я обрадовался этому приказанию. Кажется, будь я мёртвый, и то вскочил бы и убежал. Проходя через прихожую, мы видели, как старик взял свою шляпу и в это время из-за ленты выпал гвоздь; старик поднял его, положил на камин, не говоря ни слова, и вышел. Том посмотрел на него, вспомнил про ложку и сказал:
— Нет, мы больше не станем пересылать через него вещи — он человек ненадёжный. Во всяком случае, он оказал нам большую услугу с ложкой, сам того не подозревая; за это и мы услужим ему: заделаем все крысиные норы.
Крыс было в погребе множество; целый час мы затыкали их норы. Услыхав шаги по лестнице, мы поскорее задули свечку и попрятались. Вот показался старик со свечой в одной руке и с пучком пакли в другой; вид у него был рассеянный — очевидно, мысли его блуждали далеко, за тридевять земель. Он побрёл к одной крысиной норке, к другой, к третьей, пока наконец не обошёл их все. Потом постоял минут пять задумавшись, снимая
— Право, никак не могу припомнить, когда это я их заделал. Я мог бы ей доказать теперь, что я вовсе не виноват в пропажах. Ну, да ничего, пусть так останется. Я думаю, это всё равно не помогло бы.
Бормоча про себя, он поплёлся наверх, и мы тоже скоро ушли из погреба. Славный был старичок!
Том ужасно беспокоился, как нам быть с ложкой. Он говорил, что необходимо достать ложку, и вот мы пошли караулить возле корзинки с ложками, покуда не появилась тётя Салли. Том начал считать ложки при ней и откладывать их в сторону одну за другой, а я потихоньку стянул одну из них.
— Однако, тётя Салли, ведь и теперь всего девять ложек, — сказал Том.
— Ступай играть, не надоедай мне, — отвечала она. — Мне лучше знать, я сама их пересчитала.
— И я пересчитывал два раза, тётушка. Никак не могу счесть больше девяти.
Она потеряла наконец всякое терпение, но, разумеется, сейчас же принялась опять считать ложки.
— Экая пропасть! Опять их всего девять штук! — воскликнула она. — Провались они совсем, проклятые! Пересчитаю ещё раз.
Тем временем я успел подложить опять ту ложку, которую стащил. Окончив считать, она говорит:
— Ну их совсем! Теперь опять десять!
Тётушка была сбита с толку и раздосадована.
— Извините, тётя, я не думаю, чтоб их было десять, — заметил Том.
— Глупый! Разве ты не видел, как я их считала?
— Знаю, да только…
— Ладно, ещё раз пересчитаю.
Я вторично стянул одну ложку, и опять у неё вышло девять, как в тот раз. Тут она совсем взбеленилась — задрожала всем телом, до того она была рассержена. Но всё-таки продолжала считать и пересчитывать, покуда не запуталась совсем — стала уж считать корзинку вместо ложки: три раза у неё выходил верный счёт, а три раза неверный. Наконец она схватила корзинку с ложками, швырнула её на другой конец комнаты; кстати и кошке достался здоровый пинок ногой, а всем нам рассерженная хозяйка велела убираться с глаз долой, и если кто попадётся ей под руку и будет надоедать ей до обеда, того она высечет. Так мы и добыли заколдованную ложку. Том сунул её мимоходом в карман тётушкиного передника, покуда тётя выпроваживала нас вон, и Джим скоро получил ложку вместе с гвоздём. Мы остались очень довольны этим делом. Том находил, что оно стоит таких хлопот, потому что теперь хозяйка ни за какие блага в мире не пересчитает ложки два раза одинаково и даже не поверит самой себе, если сочтёт их верно, — до того всё перепуталось у неё в голове.
Ночью мы повесили простыню обратно на верёвку, а другую украли у тётушки из бельевого шкафа; потом два дня то клали её назад, то опять уносили, покуда она наконец уж всякий счёт потеряла, никак не могла сообразить, сколько у неё простынь, и объявила, что ей всё равно, не станет же она выматывать себе душу из-за такой дряни: лучше умрёт, а не примется считать их сызнова. Таким образом, пропажа рубахи, простыни, ложки и свечей объяснилась довольно удачно при помощи телёнка, крыс и путаного счёта; что касается подсвечника, то это пустяки, авось как-нибудь обойдётся!