Приключения капитана Шпарина

Карпов Александр Евгеньевич

Солнце стояло высоко, от недавней утренней прохлады и практически безмятежного существования остались высотные белые разводы в голубом небе и появились очень, очень нехорошие, отвратительные мысли. Отчетливая достоверность событий, ощущаемая разумом и покрытой мурашками кожей, не давала повода думать, что он сошел с ума и осознание ужасной катастрофы, которая произошла с ним, было близко.

Раздалась автоматная очередь, затем ещё одна. Шпарин прыгнул на живот, перекатился и замер. Автоматные очереди приближались. С ближайших крон полетели срезанные ветки. Из леса, один за другим, выскочили несколько человек с азиатскими чертами лиц и так же, цепочкой, прыгая через Шпарина, побежали к озеру. Шпарин вскочил, вломился в заросли

и бросился куда понесли ноги. Бег с препятствиями завел его в настоящие дебри, путь беглецу преградил завал из деревьев. Шпарин, переводя дыхание, остановился, наклонился, упираясь рукой в колено, и другой ковырнул ствол дуба, обтянутый красным и, наощупь, липким мхом, поднял голову, выглядывая солнце скрытое густой листвой, сориентировался и пошел на Север. Пробираясь в полнейшей прострации среди бурелома, он услышал звуки цивилизации, где-то неподалёку хлопнула дверь машины, раздались голоса.

Дорога.

Серая лента идеальной бетонки с нестандартной разметкой. Широкие разделительные линии, белые, красные, жёлтые. И белый щит на противоположной стороне дороги - "Особая Зона. Охранный пункт N 6". Сверху, над текстом, в овале из остроконечных желтых листьев - клыкастая морда медведя и два слова - "Соединенное Губернаторство". Шпарин поморгал и провел ладонью по лицу.

– Бутафория, - выходя на середину дороги, пробормотал Шпарин и потёр подошвой кроссовки желтую линию, красную, заодно и белую.

Шпарин вернулся к щиту, уперся руками в металлический столб, на котором он был закреплён, покачал белую трубу, махнул ногой по высокой траве у ее основания и, держась за столб, огляделся. Слева от него бетонка уходила в поворот и ныряла в чащу откуда он только что выполз. Справа вела к недалёкому перекрёстку. За перекрёстком начинались просторные поля окаймленные полосками леса. В центре перекрёстка, в травяном круге, торчал еще один указатель. Шпарин бросил столб, повернул направо и пошел к столбу в травяном круге и на слабеющих ногах начал обходить круг и читать надписи на стрелках-табличках: "Боровск 23... Губернаторск 106... Семихолмск 2754... Белогорск 482... Зеленодомск 3568... Красносельск... Белокаменск...". Шпарин судорожно глотнул воздух. Последняя табличка, самая длинная, добила его: "Государственная Граница 27 Северная Конфедерация".

От накатывающей истерики отвлекла автоматная стрельба и шум моторов. Со стороны Боровска к перекрестку подлетел автомобиль допотопного вида без номеров и, срезав угол между дорог, помчался по кочковатому полю, за ним пронеслись, совершив тот же маневр, два грузовика набитые солдатами в коричневых беретах с помпонами.

Шпарин пошевелил пальцами в изодранных кроссовках, изучил грязные, порванные на коленях джинсы, ладонь с глубоким саднящим порезом. Боль и кровь, капающая на серый бетон, были очень реальны.

"Михаил Иваныч, вы, часом, не сбрендили? Какие мысли: параллельный мир, другое измерение, Тмутаракань... Или страшный сон?".

Сознание никак не хотело мириться с происходящим, ну никак, и, стараясь забыть зеркальную сферу над поляной, черного мертвеца, бегемота, лихорадочно подбирало версию событий щадящую рассудок. Подбирало и никак не могло подобрать. Шпарин поднес ладонь ко рту, лизнул и, почувствовав солоноватый привкус, плюнул на серый бетон.

"Не могут здесь ездить только те, кто устанавливает идиотские указатели, носит береты с помпонами и устраивает гонки с преследованием. По дорогам должны передвигаться и нормальные люди, которые и объяснят что к чему".

Становилось жарко. Шпарин cорвал с обочины лист подорожника, потер о джинсы, удаляя пыль, помял и приложил к порезу, замотал ладонь носовым платком, вытянул из карманов часы, мобильник, уселся в узкую тень, отбрасываемую указателем, и стал ждать нормальных людей. Дедовский "брегет", который он всегда носил с собой, лежал в левом кармане джинсов, хотя Шпарин помнил точно, что положил его

утром в правый. "Брегет" был в порядке. Шпарин сверил показания стрелок на циферблате с солнечными часами - тенью от столба указателя. Московское время. Включенный мобильник не подавал признаков жизни. Доведенный до исступления, Шпарин поднял руку, собираясь разбить телефон о бордюр на котором сидел, но мобильник неожиданно щелкнул и зашипел как змея. Сквозь помехи послышалась человеческая речь.

– "Сем... атый, ответьте Пятому...".

Мобильник пошел и хриплым голосом ответил:

– "... взяли... всех... из них двое...".

– "... везите... Пятый".

– "... некого везти... Сем... атый".

Дикий мат.

– "До... енты?".

– "Да... адцатый".

– "Приберите за... бой... ятый".

Телефон пискнул, стал горячим и замолчал. Шпарин выключил мобильник и опустил в карман куртки.

"Те грузовички достали легковушку. Я, скажем, не углубляясь пока в подробности, каким-то образом очутился чёрт его знает где, в какой-то глухомани, где никто не живет, район по всей видимости перекрыт военными, а чем они тут занимаются, не хочу и думать. Вообще не хочу ни о чем думать. Идти к "Охранному пункту N 6" тоже не хочу, но делать нечего. Может тут кино снимают? Жутковатое такое, современное кино... Со спецэффектами".

Шпарин безнадежно усмехнулся, подхватил корзину и побрел к белому щиту. За поворотом маячил одноэтажный щитовой домик. Чем ближе он к нему подходил, тем мельче делались его шаги. Полосатый погнутый шлагбаум. Колесный вездеход с пулеметом и два тех самых резвых грузовичка. В кювете валялся ржавый остов легкового автомобиля. От группы стоящих у шлагбаума военных отделился человек и направился к Шпарину.

– Эй!..
– крикнул военный.
– Это ты болтался на перекрестке? А мы про тебя забыли. Быстренько топай ко мне!

Шпарин тряхнул корзинкой.

– Да я просто прогуливаюсь здесь, грибы собираю.

– Не бойся, небольшая проверочка. Потом пойдешь дальше...
– хохотнул автоматчик, передергивая затвор автомата.
– Грибы собирать.

Спасительная стена леса была рядом. Выстрелов Шпарин не слышал. Минут через десять здоровье кончилось. Хватая ртом живительный озон, Шпарин привалился к стволу осины, сполз спиной по дереву и вытянул ноги. Ещё минут десять сидел, ни о чём не думая, и смотрел на стоящую перед ним пальму. Голодная боль в желудке привела в чувство. Организм давным-давно отвык от экстремальных нагрузок и требовал восполнения сил. Грибная корзина лежала рядом, по правую руку. Он так и не бросил ее. Это было очень кстати. В корзине до сих пор лежали фляжка с чаем и завтрак в целлофановом пакетике: два яйца, сваренных вкрутую, и три бутерброда с тонкими ломтиками деревенского сала. Прислушиваясь к звукам леса и стараясь не смотреть на пальму, Шпарин принялся за трапезу. На соседней осине, рядом с той, под которой он устроился, орудовал дятел. На Шпарина летели отходы его деятельности в виде небольшой стружки, но он не был на него в обиде - какой-никой, а сторож. Проку от этого сторожа оказалось мало. Шпарин понял это через несколько минут, когда приканчивая последний бутерброд с салом, потянулся к корзине за флягой.

Хрустнула сухая ветка. Дятел продолжал заниматься ударным делом.

– И как у тебя башка не отвалится?
– продолжая жевать, прошамкал набитым ртом Шпарин и, уронив фляжку, полез за пистолетом.

– Сиди смирно, косоглазая морда!
– раздался грозный голос и из кустов высунулся ствол автомата.

Шпарин подавился и зашелся в кашле. Кусты ольхи за пальмой раздвинулись и перед ним появился рыжеусый розовощекий здоровяк в камуфляже и коричневом берете с помпоном. На спине здоровяка висел зеленый брезентовый ранец. Над правым верхним карманом куртки блестел золотом криво висящий овальный знак размером с донце стакана. Из центра знака пучилась оскаленная, зубастая звериная морда.