Приключения Мишки Босякова, кучера второй пожарной части
Шрифт:
Затем с Уральских гор в шинельных скатках с подвешенными через плечо на боевых ремнях винтовками спустились пехотные роты. А чуть позднее по булыжным мостовым загрохотали коваными колесами артиллерийские батареи, темно-зеленые орудия в трехпарных упряжках.
Перед одной из рот шел низенький веселый гармонист и, подмигивая толпившимся на тротуарах девушкам, на ходу сочинял веселые частушки:
Ой, яблочко Покатилося.
А Советская власть
Возвратилася!
Эх, Колчак удалой,
Очи ясные!
Удирай поскорей —
Едут красные.
Эх, шпоры мои,
Шпоры гнутые!
Мы
Как и Дутова...
И вся рота с озорным присвистом вторила своему запевале...
Часам к десяти на Кафедральной площади собрались толпы горожан и жителей заводского поселка с самодельными красными флагами. Все они были празднично одеты. Мишка, Люся и Юрий пробрались к самому постаменту, с которого выступал молодой чернобровый начальник дивизии, освободившей город.
— Товарищи! — звучал его голос.— Наши звездоносцы, лихая конница, славная пехота, грозная артиллерия прошли тысячеверстные переходы. Еще один-два натиска — победа будет за нами. Наказ товарища Ленина освободить Урал мы выполним!
«Неужели миновал этот страшный год?» — подумал Мишка.
Давно ли умерла у него мать, давно ли ездил он на санях с матросами, познакомился с Геннадием Сидоровичем, стал кучером у пожарных, служил у Побирских, помогал Корытке и Леве Похлебаеву...
Начдива сменил высокий худой рабочий. Он сказал о тех, кто отдал жизнь за освобождение Урала от колчаковских палачей. И все находившиеся на площади сняли шапки, фуражки, картузы и до конца митинга не надевали их...
Когда ребята, возвращаясь домой, свернули к Вознесенскому проспекту, то около углового дома встретили дядю Колю и Геннадия Сидоровича.
— В политотдел дивизии, слышь, кличут, — сказал дядя Коля, — а зачем, не ведаем...
...Пожар в пристанционном районе удалось погасить только к утру. Забрав у пожарных лошадей, последние отряды казаков-дулеповцев скрылись из города. Угнали они с собой и паровую машину. Фалеев и кузнец Шевич, пытавшиеся помешать им, были тяжело ранены.
На помощь пожарным пришли железнодорожники: они расцепили горящие составы и откатили вагоны в разные стороны. Воду, пока к водонапорной башне не протянули отремонтированные основные рукава, таскали из колодцев. В ход были пущены все подручные средства: ведра, бачки, кадки. Красные разведчики, первыми прискакавшие к вокзалу, тоже помогали тушить пожар. Лошадей их впрягли в пароконные бочки...
— Дядя Коля, дяденька Сидорыч! — робко произнес Мишка. — Возьмите и меня в политотдел.
— Как, — обратился Геннадий Сидорович к дяде Коле, — возьмем?..
Штаб дивизии и политотдел разместились на Главном проспекте в кирпичном здании телеграфа, над крышей которого развевался красный флаг, а перед входом стояли оседланные кавалерийские лошади и пулеметная тачанка. Юрий и Люся остались ждать Мишку в маленьком скверике, а он вместе с дядей Колей и Геннадием Сидоровичем поднялся по лестнице с дубовыми перилами на верхний этаж, где находилась, как пояснил часовой, комната товарища Южакова, к которому пожарных и вызывали.
После того, как Фалеева увезли с вокзала в госпиталь, команда второй части попросила дядю Колю взять на себя обязанности брандмейстера. Дядя Коля пытался было сослаться на возраст, но его и слушать
— Ведь не чужие, старый, просят, — пристыдил друга Геннадий Сидорович, — грех отказываться-то.
И дядя Коля согласился.
В комнате у Южакова уже были Ананьев, густоусый брандмейстер заводского поселка Григорий Ефимович и какой-то незнакомый сухонький старичок.
— Будет все подсчитано, товарищ Южаков, — говорил этот старичок, — Конечно, ущерб, нанесенный поджигателями, сами понимаете, колоссальный...
— Вот почему я и прошу дать точные цифры,— перебил его Южаков,— и как можно скорее. Их надо отослать в специальную комиссию Всероссийского совета народного хозяйства...
— Ясно, ясно, товарищ Южаков, — заверил, вставая со стула старичок. — Вопросик один, сугубо личный, разрешите?
— Да, я вас слушаю.
— Мне передавали, что вы... из казаков...
— Правильно передавали,— улыбнулся Южаков. — И дед мой, и отец были приписаны к Оренбургскому казачьему войску... А что?
— Странно, — развел руками старичок. — Я думал, все казаки воюют за белых... Кроме того, вы не похожи на их брата: без усов, без бороды, без чуба.
— Казаки, Георгий Михайлович, разные бывают, — пояснил Южаков, поправляя портупею, — и красные, и белые... Ну, а усы и бороду я давно сбрил...
— Тогда будьте здоровы,— смутился старичок. — Всю статистику я сделаю, обещаю... Прошу извинить за излишнее любопытство.
Сказав это, он исчез за дверью, а Южаков, улыбнувшись еще раз, обратился к пожарным.
— С Георгием Михайловичем мы договорились. Теперь о ваших нуждах... В городе, товарищи, создается временный ревком. Ему вы и будете подчиняться... Но мне доложили, что пожарных лошадей увели колчаковцы... Поэтому вам требуется помощь уже сегодня...
— А можно ли помочь? — спросил Ананьев и удивленно посмотрел на остальных пожарных.
— Не беспокойтесь, — ответил Южаков, — поможем... Владимир Ильич Ленин еще в апреле прошлого года подписал Декрет о государственных мерах борьбы с огнем... Мы выделяем вам часть лошадей из дивизионного резерва, а остальных недостающих придется реквизировать у зажиточных горожан.
— Вот уважили так уважили! — вскочил, не сдержавшись, обрадованный Григорий Ефимович. — От всех команд за это большое спасибо. А то мы с вокзала даже фуры свои на руках катили. И сердце у меня кровью обливалось: и лошадок жалко, и за город боязно... В заводском поселке, к примеру, сейчас бани для красноармейцев истопили. Дело, что и говорить, доброе. Но не дай бог какой-нибудь шальной искре в сено залететь... Как тушить поедем?..
— Так ведь будут у нас, Григорий Ефимович, слышь, лошади, — остановил брандмейстера дядя Коля.
— Товарищ Карелин! — крикнул Южаков.
Из соседней комнаты вышел военный небольшого роста.
— Пойдете, товарищи, вместе с моим помощником, — сказал пожарным Южаков. — Он и передаст в ваше распоряжение лошадей... А нам еще придется встретиться: вы расскажете все, что помните, о подпольной группе Антона Колоса... Не удивляйтесь, вы его знали как Корытко...
...Прошло несколько дней. Дивизию, освободившую город, после недолгого отдыха перебрасывали на Южный фронт. Колчак отходил вглубь Сибири, и его преследовали другие части Красной Армий.