Приключения Никтошки (сборник)
Шрифт:
– А нечего свои носки под диваны швырять!
– А я всё равно буду!
– Еще раз швырнешь – я тебе такое устрою – век помнить будешь!
– А мне ПЛЮВАТЬ!
(За это-то Плювакина и прозвали Плювакиным, что он на всё отвечал «мне плювать»).
– Тебе плювать? Еще раз носок под диваном найду – выкину, останешься без носков!
– А мне ПЛЮ-ВАТЬ!
– Да я залью их клеем! Сунешь ногу – вытащить не сможешь!
– А мне ПЛЮ-ВАТЬ!
– Кажется, нам пора, – заторопился вдруг доктор Таблеткин. – Нам нужно еще несколько квартир посетить, а мы что-то здесь
А ведь гостей так и не пригласили пройти в комнату или хотя бы присесть на какой-нибудь стул или скамейку.
– Нет, куда же вы? – схватила его за руку Бигудинка. – Мы вас сейчас щами накормим!
– О нет, что вы, не стоит беспокоиться. Мы перед уходом из дома очень плотно поели.
– Это кто тут наши щи есть не хочет? – угрожающе проговорила Сошка, выходя из кухни. В руках у нее был огромный половник, наполненный почти до краев. – Неуважение к труду?
– Ой, фу… – прошептал Напильник.
– Мама! – сказал музыкант Рояль, спрятав лицо в носовой платок.
– Что вы, что вы? Мы ваш труд очень даже уважаем, – заверил доктор Таблеткин.
– Ну тогда, хорошие гости, попробуете супчик?
– Видите ли… – начал доктор Таблеткин. – Мы настолько сыты, что суп может вызвать нежелательную реакцию…
– Одна тарелка ничего не вызовет!
– Не можем же мы вас отпустить, не накормив?
– Мы вообще-то очень спешим…
– Это не займет много времени. Только попробуете…
– Да чего там! Ну-ка Пуделька и Гулька – не пускайте их к дверям, и мы их сейчас всех накормим! Не пропадать же щам!
Малышки двинулись на доктора Таблеткина и остальных.
– Эй, эй! – отпрянул Напильник. – Вы чего?
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы с улицы вдруг не донеслись громкие крики и выстрелы. Обитатели общей квартиры очень любили разные происшествия, которые помогали скрасить их скучную жизнь. Они бросились в комнаты и высунулись из окон, а доктор Таблеткин, слесарь Напильник и музыкант Рояль, воспользовавшись замешательством, выскочили на лестничную клетку и скорее побежали вниз.
– О-ох! – выдохнул Рояль, разжав наконец пальцы, которыми он зажимал нос.
– Повезло, а то пришлось бы тухлые щи есть.
– Не понимаю, как они их едят, – сказал Таблеткин. – Отравления капустой очень опасны.
Это был тот самый подъезд, в котором этажом выше жил Гнобик. Только у подъезда было два входа: парадный, выходивший на улицу Орхидей, и черный – на улицу Маргариток. А в квартирах в этом доме было две входные двери: одна возле кухни, ведущая на черную лестницу, а другая – парадная, в противоположном конце квартиры. Гнобик всегда пользовался только парадным входом, а в общей квартире под ним – наоборот – парадная дверь была загороженна шкафом, в котором хранились банки с квашеной капустой. Поэтому Бигудинка и другие жильцы ходили по лестнице черного хода.
Как я уже говорил, Гнобик не выносил совместного проживания и поэтому жил один. Когда-то давно в его квартире тоже обитало человек пятнадцать коротышек. Но после того, как там появился Гнобик, оказалось, что никто не может с ним ужиться под одной крышей. Кончилось
Незадолго до стрельбы и криков, потрясших улицу Орхидей, Гнобик надел халат и вышел на балкон, чтобы вытряхнуть переполненную пепельницу. Как мы уже знаем, прямо под его окнами Кнопочка вот уже целую неделю с утра до вечера, со своими брошюрами, плакатами и листовками, уговаривала цветоградцев вступить в вегетарианское общество ЗВЕРЖ.
А сегодня кому-то из активистов этого самого общества пришло в голову привезти из деревни живую курицу. Возвышаясь над толпой, словно фонарный столб, она гордо шествовала по улице, таща за собой на привязи двенадцать цыплят. На курице и цыплятах были короны из серебряной бумаги с золотыми буквами ЗВЕРЖ. Гнобик терпеть не мог животных, и птиц в особенности. Круглые цыплята были похожи на воздушные шары, плавающие над тротуаром.
– Какая гадость! – возмутился Гнобик и с отвращением вытряхнул пепел на желтого цыпленка, который потом долго отряхивался.
Малышки обнимали цыплят, фотографировались с ними и вообще были в таком восторге, что даже простили хулиганскую выходку мотоциклисту Врубику, попытавшемуся вскочить верхом на цыпленка.
– Н-но! – вскричал Врубик, но мама-курица без посторонней помощи расправилась с безобразником. Возвысившись над коротышкой, словно подъемный кран, она клюнула его в голову. И если бы на голове у бедняги не оказалось мотоциклетного шлема, который он по счастливой случайности не успел снять, – в Цветограде появилась бы первая жертва вегетарианства. А так – шлем раскололся вдребезги, но голова осталась цела.
– Ничего себе! – присвистнул Гнобик. – Это кого от кого охранять надо – их от нас или нас от них? Чудовище его чуть не убило!
Одна малышка поцеловала цыпленка в желтую щеку, другая гладила курицу, а Кнопочка тем временем раздавала всем вегетарианские значки и брошюры. Глядя на всё это безобразие, Гнобик твердо уверился в своем намерении поднять мясоедов на борьбу. Почему-то ему захотелось перейти к активным действиям как раз в тот момент, когда из квартиры второго этажа повалил густой запах разогреваемых щей.
– О-ох! – простонал Гнобик. – Какая гадость!
– Какие же они приятные, какие миленькие, да разве можно таких убивать, а потом еще и есть? – раздавалось в толпе.
– Ага, конечно! – заорал им сверху Гнобик. – Посмотрите на этих монстров! Если не мы их съедим – так они нас!
Но его не слушали.
– Ах чтоб вам! – злился Гнобик всё больше, задыхаясь от супового запаха.
Когда куриное шествие повернуло за угол, Гнобик возвратился в комнату, закрыв за собой балконную дверь. Тут он немного успокоился – отчасти потому, что сюда почти не проникал щаной дух. Он сел на диван и налил себе из кофейника остывший кофе. «Ничего, сейчас Мальберт придет, – утешал себя Гнобик. – Мальберт нам придумает такие плакаты, что эти…»